Мария-Генриетта коснулась красных полукружий, резко выделявшихся на белоснежной коже, и сказала:
– Прижги одеколоном, хорошо? Только сама, чтобы горничные этого не видели. Ладно, Луиза, утро вечера мудренее. Однако что это я? Ведь утро уже наступило. Тебе надо отдохнуть. А с Филиппом я поговорю, не волнуйся.
Зять бельгийских монархов привык вести жизнь казарменную и при этом рассеянную. Он любил женщин, но все они были продажными и грубыми. И хотя принцу было уже больше тридцати, ему ни разу не довелось обнимать и целовать девственницу – да еще воспитанную на рыцарских романах. Луиза была принцессой, а Филипп обошелся с ней как с дешевой девкой.
Мария-Генриетта попыталась растолковать принцу, что он обидел и напугал Луизу. Тот сначала попробовал обратить все в шутку и сказал:
– Ах, маменька, так это вы похитили у меня жену? А я-то волновался утром, не пригрезилась ли мне вчерашняя свадьба!
Но Мария-Генриетта вовсе не намеревалась подхватывать этот легкомысленный тон. Да и то, что ее назвали «маменькой», ей не слишком понравилось, потому что это звучало вульгарно и простонародно.
– Одумайтесь, принц, – произнесла она холодно. – Не забывайте, что Луиза – дочь короля!
И Филипп склонился над ее рукой и обещал исправиться.
Но слова своего он не сдержал. Когда Луиза, печальная и повзрослевшая, покидала Лэкен, она уже твердо знала, что супружеский долг – это именно долг, причем обременительный.
«Я не смогу полюбить его, – думала она, глядя на ехавшего верхом рядом с ее каретой мужа, – ни за что не смогу! Дай бог, чтобы я его не возненавидела…»
Ни в венском дворце семейства Кобург, ни в многочисленных имениях Филиппа, разбросанных по Венгрии, Луизе не понравилось. Одно примиряло ее с действительностью – то, что циничный, распутный и грубый принц вернулся к своим прежним любовницам и завел себе вдобавок несколько новых. Он очень часто не ночевал дома, и Луиза готова была молиться за своих соперниц. Впрочем, о жене он, к сожалению, тоже не забывал. Ему нравилась красота Луизы и забавлял ее явный страх перед ним.
– Так ты боишься меня, моя малышка? – шептал Филипп, медленно приближаясь к супружескому ложу и постепенно освобождаясь от всех предметов туалета. – Это хорошо! Это славно! Это меня возбуждает!
И он, точно дикое животное, набрасывался на дрожавшую от отвращения и ужаса жену.
Со временем принц Филипп решил заняться воспитанием Луизы. Он заставлял ее пить вино, играть в карты и выслушивать скабрезные истории. К тому же он старательно просвещал ее – на свой лад. Луиза узнала, как следует себя вести, чтобы понравиться мужчине и обольстить его, а также, повинуясь приказу мужа, прочла с десяток учивших разврату книжек. При этом муж страшно ревновал ее и устраивал безобразные сцены, если она танцевала с кем-нибудь на балу более двух танцев кряду.
– Я ни в чем не провинилась перед вами! – говорила поначалу Луиза и пыталась оправдаться. Но принц кричал, брызгал слюной, топал ногами и ничего не слушал. Тогда женщина изменила тактику. Она стала суровее и неприступнее, так что многие заядлые танцоры (а Луиза прекрасно вальсировала) уже остерегались подойти к ней, а если Филипп все же отыскивал повод для ревности, то она отвечала громко, внятно, коротко и иногда грубо. Это действовало. Принц умолкал и потом долго еще бросал на жену удивленные взгляды.
Чтобы утешиться и отвлечься от грустных дум, Луиза принялась тратить мужнины деньги на модные наряды и драгоценности. Она звала обувщиков, портных и ювелиров к себе во дворец и сама ездила в их магазины.
– Запишите на наш счет, – небрежно говорила красавица и шла к карете, а за ней шагал приказчик, нагруженный картонками и штуками материй. Прижимистому Филиппу приходилось платить. Другого выхода у него не было. Он не мог уронить себя в глазах императора Франца-Иосифа, а также показаться скупцом его сыну – эрцгерцогу Рудольфу, ровеснику Луизы.
С некоторых пор наследник престола полюбил охотиться вместе с Филиппом и ездить с ним во всевозможные злачные места, которыми так славилась Вена. Филиппу нравилось, что Рудольф повсюду следует за ним. «Станет мальчик императором – эта дружба мне пригодится!» – думал принц.
Да, Рудольф безусловно ценил «истинно мужские» качества своего кузена – волокиты и заядлого охотника, но при этом он еще испытывал неизъяснимую нежность к красивой и элегантной Луизе. Она уже стала матерью двух прелестных дочерей – Луизы и Доротеи, но по-прежнему считалась одной из самых обольстительных женщин Вены. Теперь Луиза несколько напоминала рубенсовских красавиц – румяных, улыбчивых, пышущих здоровьем, – но, конечно же, она не была столь упитанной и обладала чуждой им грациозностью. Ее всегда окружало множество ухажеров, и Рудольф тоже был среди них. Скорее всего он пользовался особой благосклонностью принцессы Саксен-Кобургской. Дальнейшие события показывают, что именно Рудольф сумел убедить ее в том, что плотская любовь вовсе не отвратительна.
Осенью 1880 года эрцгерцог приехал с визитом во дворец Кобургов и с печалью во взоре сообщил Луизе:
– Его Величество собирается женить меня. Вот только неизвестно пока, кто же невеста.
– Почему же вы грустите, сударь? – Луиза поудобнее устроила ноги на обтянутой гобеленом низенькой скамеечке и принялась перебирать шелковые нитки, отыскивая подходящие цвета для новой вышивки. – Вы же знали, что рано или поздно наследнику престола придется жениться.
– Но сейчас мне не хочется думать ни о какой другой женщине, кроме…
– Молчите, друг мой, молчите. И потом, по-моему, я кое-что придумала. Я разрешаю вам закурить сигару, только не приближайтесь с ней ко мне. Так. А теперь садитесь и слушайте. Вы не забыли, надеюсь, что у меня есть две сестры?
– Я помню все, что имеет к вам отношение.
– Отлично. Старшую зовут Стефания, и ей уже исполнилось пятнадцать. Почему бы нашему императору не женить вас на ней? Она очень похожа на меня.
Эрцгерцог попыхивал «гаваной» и задумчиво глядел на Луизу. Действительно, а отчего бы не прислушаться к этому совету? Юное свежее создание, наивное дитя, которое будет во всем послушно ему… в постели. Оба отца скорее всего обрадуются и поспешат дать свое согласие. Но погодите-ка, ведь у Луизы две сестры… А что, если?..
– Нет-нет, друг мой, и не думайте, – прочитала его мысли принцесса. – Клементина еще слишком мала, и замуж ей рано.
Клементине пришлось очень долго дожидаться собственной свадьбы. Лишь после того, как в 1909 году умер Леопольд II, которому совершенно не нравился избранник младшей дочери, принцесса вышла наконец замуж за любимого – за изгнанника – принца Виктора Наполеона. Но пока до этого еще далеко.
– Хорошо, вы убедили меня… как всегда! – Рудольф лениво поднялся и поправил гортензию в петлице. – Если отец не будет против, я поспешу в Брюссель. А Ее Высочество Стефания и вправду похожа на вас?
– Конечно. Не подходите ко мне, Рудольф, вы же еще не докурили!
