И хотя она подозревала, что Саймон добавил эту часть урока только для собственного удовольствия, она все еще не могла его ослушаться. Кроме того, если это не входит в основную программу, то это можно было считать доказательством того, что он все же испытывал к ней нечто большее, чем просто профессиональный интерес. В любом случае ей страстно хотелось взять его в рот и как следует отсосать ему.
Не говоря больше ни слова, она опустилась перед ним на колени. Сжав в руке его и без того напряженные яички, она начала поглаживать большим пальцем основание его пениса. Затем она погрузила его член себе в рот.
Она провела языком вокруг его головки, позволяя зубкам слегка царапать его нежную плоть, а затем просунула кончик языка в дырочку на конце головки.
Когда Натали сделала это, Саймон схватился руками за ее плечи, а его ноги задрожали. Он, очевидно, пытался слегка отклониться, чтобы продлить удовольствие, но она его перехитрила. Сжав пальцами ствол его пениса, она начала подрачивать его, одновременно сося его фиолетовую головку. Пальцами же левой руки она ласково массировала его яички и промежность. И такое сочетание стало для него губительным.
С обрадовавшей ее скоростью Саймон издал стон наполовину отчаяния, наполовину удовольствия. Она сделала все именно так, как и хотела. Хотя ее собственное сексуальное напряжение так никуда и не делось, она чувствовала удовлетворение от того, что его оргазм тоже наступил слишком быстро.
Неохотно Натали выпустила увядающий пенис Саймона изо рта и встала, ее напряженное голое тело было единственным свидетелем ее собственного возбуждения.
Саймон кивнул, и она поняла, что он знает о том, что она сознательно ускорила его оргазм, потому что он не позволил ей кончить. Не то чтобы он мог жаловаться, ведь он не приказывал ей доставить ему удовольствие медленно. Однако она чувствовала, что ее поступок выйдет ей боком.
— Отлично, — вежливо сказал он. — Твое умение ублажать мужчин явно растет. Завтра мы посмотрим, как у тебя получится получать удовольствие совсем другими способами, чем те, к которым ты привыкла.
— А что будет завтра? — спросила Натали.
— Завтра ты будешь полностью беспомощна, — сказал Саймон. — Беспомощна не так, как та девушка в подвале в прошлое воскресенье, но беспомощна, потому что не сможешь ничего поделать, чтобы контролировать, как появляется и растет твое наслаждение.
Натали опять начала нервничать.
— Мы будем работать в группе?
— Нет, ты будешь заниматься наедине с одним мужчиной.
— Я его знаю?
— О да, — сказал Саймон, и она услышала явное удовольствие в его голосе. — Ты его очень хорошо знаешь.
— Анил приехал на эти выходные тоже? — спросила она быстро.
Саймон нахмурился:
— Анил?
— Да, ты должен помнить его. Мы были выбраны, чтобы заниматься вместе в прошлую субботу после…
— А, ну да, конечно, Анил. Жаль тебя разочаровывать, но на этих выходных его нет.
— Тогда кто это будет?
— Я, конечно, — сказал Саймон. — Спокойной ночи. — С этими словами он вышел, оставив Натали одеваться и нести свое пульсирующее, разочарованное тело обратно в свою комнату.
Она знала, что будет мастурбировать в душе, потому что иначе она не уснет. Но удовольствие будет совсем не то, как если бы его доставлял ей Крейг или Саймон. В любом случае Саймон своими последними словами еще больше возбудил ее. И теперь она еще больше переживала о своем предстоящем уроке.
Глава 14
На следующее утро Натали проснулась от того, что дверь в ее комнату распахнулась. Она села в кровати, и ее сердце бешено заколотилось.
— Что случилось? — спросила она с тревогой у Саймона, который быстро шел в сторону ее кровати.
— Ничего, — сказал он резко, и прежде чем она смогла произнести хоть слово, он завязал ей глаза мягкой повязкой. Почувствовав резкий страх, Натали подняла руку, попытавшись вернуть себе зрение.
— Не трогай повязку, — предупредил он ее. — Если ты ее снимешь, то тебе придется уйти. Это часть урока.
— Что ты собираешься со мной делать? — она презирала себя за легкую дрожь в голосе.
— Никаких больше вопросов.
С этими словами он поднял ее с кровати и быстро стянул с нее через голову ночнушку. Затем он некрепко завязал ее запястья перед ней куском мягкого шнура. От этого Натали почувствовала себя еще более беспомощной и уязвимой. И хотя ее запястья не были сильно связаны и она знала, что сможет освободиться, если захочет, в то же время было понятно, что если она сделает это, то ей тоже придется уйти. Эти узы были символом покорности.
Не понимая причину того, что с ней происходит, Натали очень боялась, и ее страх только усилился, когда Саймон вывел ее из спальни. Она услышала голоса, распространяющиеся по коридору, когда другие гости начали идти на завтрак. Когда Саймон убрал руку с ее плеча и отступил на несколько шагов, она начала дрожать от унижения.
Натали представляла, как она сейчас выглядит, стоя тут полностью обнаженной. Но несмотря на унижение, она начала возбуждаться. Она чувствовала, как ее соски твердеют, а между ног появляется легкая пульсация и тянущая боль, которая безошибочно указывала на растущее возбуждение.
— А можно нам ее трогать? — услышала она мужской голос.
— Конечно, — сказал Саймон.
Натали инстинктивно попятилась, но почти сразу же почувствовала, что уперлась в стену. Руки незнакомого мужчины начали ласкать ее грудь. Затем она почувствовала, как его язык касается ее твердых, ноющих сосков и лижет их в течение нескольких секунд. Однако затем незнакомец со смехом удалился.
— Стой, где стоишь, — приказал ей Саймон. — Я вернусь через десять минут.
— Десять минут! — воскликнула Натали. — Я не могу стоять здесь раздетая целых десять минут! — Однако ее протест прозвучал в пустоту, так как никто ей не ответил. Все, что ей оставалось, — это стоять и дрожать, ожидая прихода Саймона.
Она слышала, как вокруг нее открываются и закрываются двери и люди идут на завтрак. Иногда чьи-то руки трогали ее, порой это были мужские руки, порой женские, но все прикосновения были мимолетными. Однако их было вполне достаточно, чтобы заставить ее нервные окончания вибрировать от желания, но при этом их было мало для того, чтобы помочь ей подняться на новый уровень возбуждения. Хотя, если быть честной, она возбудилась почти сразу же, как Саймон вытащил ее из кровати.
Спустя некоторое время начало казаться, что все ушли вниз на завтрак, так как двери прекратили открываться и закрываться и ее никто больше не трогал. Теперь Натали рассердилась, рассердилась на Саймона за то, как он с ней поступил, и рассердилась на себя за то, что ее это возбудило. По прошествии еще небольшого количества времени она начала чувствовать беспокойство.
