— Обижаете, начальник, — попытался сфамильярничать бритоголовый русский парень, но оказался не прав, потому что начальник его вольность не оценил по достоинству:
— А ты, Сергей, вообще засохни, еще один прокол — и ты свободен. Все, вали отсюда в свою конуру, я позову, если понадобишься.
— Ты кто такой? — не тратя времени на ненужные церемонии, начал допрос Стригун.
— Человек, — гордо ответил я и, подумав, добавил: — Гражданин.
— Как ты здесь оказался, гражданин?
— Не по своей воле. Твои же дуболомы меня сюда загнали, сам видел.
— Ты мне тут не финти. Я слышал, что ты меня ищешь. Зачем?
— Нужен ты мне сто лет, — независимо ответил я, судорожно соображая, откуда ему это известно, в каких подробностях и как себя вести дальше.
— Вот как? — удивился он. — Но ты же спрашивал меня или я ошибаюсь?
— Делать мне больше нечего, как интересоваться каким-то средневековым феодалом, живущем на скалистом берегу Рейна.
— Тогда зачем ты спрашивал обо мне у моей матери, а потом битый час стоял возле ее ворот? Что за срочное дело у тебя ко мне появилось? Может быть, она все напридумала и вводит меня в заблуждение?
— А, так это была ваша мама! — радостно завопил я. — Значит, вы Анатолий Олегович Стригун! Я правильно понимаю?
— Нет, я Толибай Олжасович Алимбаев, а вот кто ты, я до сих пор не знаю. Рыскул, где его документы?
— А не знаю, наверное, у него в кармане, шеф, — радостно оскалился телохранитель. — Совсем забыли посмотреть.
— Что? — От такой нелепости Стригун даже привстал. — Да вы же форменные болваны, а если он вооружен?
— Нет у него оружия, шеф, — не трогаясь с места, заверил парень.
— Почему ты в этом уверен?
— Если бы было, то он давно бы вас убил.
— Немедленно обыщи его, кретин! — наливаясь злостью, заорал Стригун.
— Сейчас, шеф.
Исправляя свою оплошность, Рыскул начал обыск с особенным пристрастием и усердием, в результате чего весь мой личный багаж, начиная от липового паспорта и кончая зажигалкой, лег к Стригуну на стол.
— Ага, так вот из каких мест эта птичка к нам прилетела, — ознакомившись с документами, растянув в ехидной улыбочке тонкие губы, понимающе пропел шеф. — Надо понимать, что сам господин Говоров голубка мне заслал. Жалко, что не смогу передать ему привет, отлетался ты, сизокрылый.
— Какой Говоров? Какой привет? — скорчив непонимающую рожу, засуетился я. — Знать я никакого Говорова не знаю.
— Пой, моя ласточка, пой. Кто же тебя ко мне направил?
— Так сестренка моя, Шерстнева Нина Николаевна, — с поспешной готовностью откликнулся я, заметив, как он вертит в руках копии ее документов. — Она попросила меня помочь вернуть ей деньги, которые ты у нее получил.
— Красивая женщина, ничего не скажешь, — ухмыльнулся Стригун. — Я отлично ее помню, только почему-то у вас разные отчества, наверное, у вашей мамы было два мужа. Или я ошибаюсь? — искрился остроумием негодяй.
— Ты прав, она мне не сестра, а клиентка, — зло ответил я. — И приехал я сюда с чисто деловой миссией, с тем, чтобы вытряхнуть из тебя ее деньги, которые ты присвоил незаконным путем.
— Это уже ближе, но недостаточно правдиво. Как поживает Игорь Викторович? Наверное, он здорово на меня обиделся. Жаль, а у нас были такие дружеские отношения.
— Не знаю, о ком ты говоришь.
— Все-то ты знаешь, только сказать боишься, — зевнул он от скуки. — А в сущности, никакой разницы нет. Зря ты, Гончаров Константин Иванович, в это дело впрягся. Но теперь уже я ничем помочь тебе не могу.
— А я ни в чьей помощи и не нуждаюсь. Гони шерстневские бабки, и на этом мы мирно и полюбовно расходимся.
— Ты не лишен чувства юмора, только я бы на твоем месте к своей кончине отнесся более серьезно.
— К какой такой кончине, что за чушь ты несешь.
— Все, земляк, на этом аудиенция закончена. Рыскул, займитесь. Но если и на этот раз что-то сделаете не так, то пеняйте на себя.
— Все будет отлично, шеф. А куда девать его тачку?
— Об этом потом. Когда закончите, доложите.
— Ты ненормальный, — попробовал протестовать я, но короткий автоматный ствол между лопаток заставил меня замолкнуть.
Теперь вся надежда оставалась на Джамилю, если она сама давно и продуктивно не сотрудничает со Стригуном. А возможности такой я уже не исключал, иначе каким образом он узнал о моем посещении его матери? Существует, конечно, сотовая связь, но так далеко от населенных пунктов в ее возможности верилось с трудом.
— Пойдем, русский брат, не надо ругаться, — участливо позвал палач.
— Куда?
— Там узнаешь, какая тебе разница.
Ясной ноченькой под его конвоем и призванного на помощь Сергея меня потащили куда-то в гору, и это придавало некоторого оптимизма, потому что в моем кошмарном сне господина Гончарова топили в озере, а тут все же появилось какое-то разнообразие, да и запаха сирени, слава Богу, пока не чувствовалось. Дай Бог, может быть, и пронесет. Я напряженно ждал первых выстрелов Джамили, готовый тотчас упасть на землю, предоставляя ей полное право дальнейшей разборки.
Но выстрела не было, и с каждым шагом моя надежда становилась все призрачней и ирреальней. Я заскучал, как пожилая вдова, от которой уходит последний любовник, и уж совсем нехорошо мне стало, когда мы вышли на небольшую каменистую площадку над бездонной пропастью. А выстрелов Джамили по-прежнему не было, и я с сожалением подумал, что их не будет вообще.
— Все, брат, пришли, — по-своему меня жалея, сообщил киргиз.
— Скидывай барахло, — приказал его русский подельник.
— Зачем? — изумился я.
— Чтобы в случае чего тебя не опознали, — удивился моей глупости Рыскул.
Дрожь, граничащая с паникой, началась с рук и быстро распространилась по телу, которому в самом скором времени было суждено обезображенным покоиться на дне проклятой пропасти. Помощи я уже не ждал. Стараясь оттянуть загадочную и неприятную процедуру прощания плоти с душой, я медленно начал раздеваться, отчаянно пытаясь найти хоть какой-нибудь, пусть самый бредовый выход.
Его не было. Скудного лунного света все-таки хватало, чтобы без труда пристрелить меня в случае неожиданного побега. Значит, у меня оставался только один, зато достойный вариант, и смешно было им не воспользоваться.
Последний раз снимая штаны, я случайно в них запутался, упал и подкатился под ноги Сергея. Пнул он меня брезгливо и необдуманно. Уже через секунду клубок из двух тел, нещадно матерясь, балансировал на самом краю обрыва, а еще через мгновение Сергей, матерно прощаясь с миром, летел к праотцам. А сам я, каким-то чудом уцепившись пальцами за каменный выступ, повис над пропастью, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь опору. Зачем она мне была нужна, я не знал. Все равно сейчас киргиз меня пристрелит, так стоит ли особенно дергаться? Словно в подтверждение моих слов, многообещающе клацнул затвор, и тут же отчетливо послышался тревожный голос Стригуна. Только перед смертью я догадался, каким образом у них осуществляется связь.
