Чад, хотя и занимал койку рядом с другими, столовался в хозяйском доме, но никто не находил это странным, ведь он и сам был почти что владельцем ранчо. Никто не смотрел косо и на то, что вечерами он просиживал с Рыжей на ступеньках крыльца.
Это были своеобразные посиделки. Нередко за целый вечер между Чадом и Рыжей не бывало сказано ни слова. Жизнь на ранчо катилась ровно, работа шла гладко, поэтому то немногое, что требовалось обсудить, обсуждалось за ужином, а вечер был для тихого созерцания и раздумий.
Вот и на этот раз Рыжая намеревалась провести время в молчании, но сдвинутые брови Чада и направление его взгляда подсказали ей, о чем он думает. Об отце. Она и сама частенько вспоминала Стюарта и задавалась вопросом, известно ли ему, что сын обосновался в «Желтой колючке». Еще в самом начале работники получили приказ никогда не упоминать об этом в городке, сколько бы ни было выпито спиртного, но можно ведь проболтаться и ненароком, даже не заметив этого. К тому же поговаривали, что Стюарт пустил по следу сына лучших сыщиков штата.
Впрочем, и следа-то как такового не было — буря постаралась на славу. Никто не подозревал, что Чад Кинкейд пустил корни так близко от дома (по техасским понятиям, дверь в дверь), и уж тем более это не приходило в голову Стюарту. Но если Чад стал скучать по родному дому, она не будет пытаться удержать его от примирения с отцом. Они всегда были близки друг другу, пусть даже и не виделись долгое время.
— Скучаешь? — осторожно полюбопытствовала Рыжая.
— Вот еще! — буркнул Чад, заставив ее спрятать улыбку.
— Значит, домой пока не собираешься?
— Что вы называете домом? — Он усмехнулся с откровенным сарказмом. — Луэлла и ее мамаша превратили бы любой дом в балаган. Отец ни словом не обмолвился мне, что хочет устроить мой брак, просто пригласил эту парочку пожить у нас до свадьбы. До сих пор не могу поверить, что он на такое способен!
— Луэлла — милая девочка, — заметила Рыжая, чтобы как-то оправдать поступок Стюарта. — Я ее видела пару лет назад у вас на барбекю. По-моему, она прехорошенькая.
— Да будь она хоть королева красоты с последнего конкурса в Рио-Гранде! Речь не об этом.
— О том, что тебе ее навязали?
— Только отчасти. Главное, что в голове у нее нет ни унции мозгов, а если и есть, она ими не пользуется.
Рыжая не удержалась от смешка:
— Не могу судить — я не так долго с ней беседовала.
— Считайте, что вам повезло.
Рыжая сочла за лучшее прекратить разговор. Она была рада, что Чад не рвется домой, но вместе с тем ей было грустно, потому что и он сам, и его отец тяжело переживали разрыв. Если бы только Чад мог остаться при других обстоятельствах! Разумеется, она обойдется без его помощи, но будет скучать. Она не любила мужа, но он был все-таки хорошим другом, а с отъездом Чада одиночество вернется.
Небо уже приобрело алый оттенок, свойственный закату бескрайних равнин, когда появился всадник. Он летел галопом.
— Иди в дом, Чад! Это почтальон, спешит управиться до ночи. Тебе не стоит попадаться ему на глаза.
Когда дверь закрылась, Рыжая, прихрамывая, спустилась с крыльца встретить верхового.
— Привет, Уилл! Что-то ты сегодня припозднился.
— Да уж, мэм. Проклятая коняга потеряла подкову, пришлось заехать к кузнецу. Можно бы, конечно, подождать и до утра, но я подумал: вдруг что важное? — Не удосужившись спешиться, почтальон перегнулся с седла, протянул Рыжей конверт и тут же повернул коня, крикнув через плечо:
— Доброй ночи, мэм, а меня и так заждались к ужину!
Выждав для приличия, Рыжая вернулась в дом и присела к столу, чтобы распечатать письмо. Чад, уже в шляпе, направился к дверям, но его остановило громкое: «Вот сукин сын!»
— Кто?
— Мой братец! Ему вздумалось окочуриться.
— А я и не знал, что у вас был брат.
— Лучше бы не было! Вот уж о ком не стоит плакать. Мы никогда не ладили.., да что там говорить, мы друг друга терпеть не могли, не переносили на дух! Вот почему я не могу взять в толк то, что здесь написано.
— А именно?
— Что этот негодяй оставил мне своих девчонок! Он, видно, спятил! Не в моем возрасте начинать возиться с детьми!
— Может, у него не было другого выхода, — предположил Чад.
— Вот это похоже на правду. — Рыжая задумалась. — Других родственников не осталось. Была еще одна сестра, моя двойняшка, но ее давным-давно нет в живых.
— А как насчет материнской стороны?
— Насколько я помню, их мать была единственным ребенком в семье. — Рыжая вернулась к чтению. — Хм.., так.., так.., похоже, мне придется снова просить тебя об услуге.
— Что?! — На лице молодого ковбоя отразился откровенный ужас. — Я никогда не занимался детьми! Я еще даже не женат!
— Успокойся! — Рыжая невольно рассмеялась. — Я не прошу тебя удочерять девчонок Мортимера. Нужно только съездить за ними в Галвестон. Судя по всему, они выехали в тот день, когда было отправлено письмо, и, если вспомнить, как медлительна почта, должны уже быть на месте. Я бы отправилась сама, но вот нога…
— В самом деле, с больной ногой негоже пускаться в дальний путь. Туда и обратно — неделя.
— Хорошо еще, что часть пути можно проехать по железной дороге, а часть — в дилижансе, не то все время пришлось бы ехать верхом. Значит, договорились? — Рыжая встрепенулась. — Боже мой, я совсем забыла! Ты же в бегах! Придется просить кого-то из ребят.
— Это ни к чему. Теперь уже не важно, если на меня наткнется какая-нибудь из ищеек отца. Может, даже и к лучшему. Я выеду с утра.
Глава 4
Предполагалось, что Аманда и Мэриан будут дожидаться тетю Кэтлин в Галвестоне (именно туда направлялась милая пожилая пара, которую Альберт Бриджес уговорил составить сестрам компанию). Однако Аманда, как обычно, настояла па своем.
От нее не было покоя всю дорогу. Да что там дорога — еще до отъезда она изводила всех жалобами на «ужасные перемены в судьбе», спешные сборы и грядущие испытания. Собираться в самом деле пришлось в спешке. Пароход отправлялся уже на другой день после похорон, а другого не ожидалось несколько месяцев, поэтому Альберт счел за лучшее взять билеты. Все время плавания Аманда брюзжала не переставая. Перспектива сойти на твердую землю немного подняла ей настроение, но толчея в порту раздосадовала больше прежнего.
Хотя наслаждаться путешествием в такой обстановке довольно трудно, Мэриан все же удалось получить немало новых впечатлений. Это было первое в ее жизни плавание. Напоенный солью морской воздух, влажное постельное белье, продуваемая ветром и иногда скользкая палуба, свежий бриз, а главное — качка, из-за которой надо было стараться ходить, не натыкаясь на предметы (то есть все то, что проклинала сестра), — все было ей в новинку.
