Я усмехнулся. Что-то давненько я не видал Алешку с газетой. А тот продолжал заливаться соловьем.
– Одной трассы мало, машинам тесно. Поэтому, все что там аллигаторы понастроили, все будут сносить. Еще до Нового года.
Напомню: аллигаторы - это олигархи. Года два назад так Алешка олигархов называл. Ну, папа ему объяснил: кто такой аллигатор и кто такой олигарх. Алешка выслушал объяснения очень внимательно и сделал свой вывод. Дикий, но симпатичный.
– Это одно и то же, - сказал он.
Так словечко у нас и прижилось.
Мама, помнится, тогда еще спросила:
– Господи, откуда он набрался?
Папа молча кивнул на телевизор. Источник информации.
Но Лёвик ничего этого не знал.
– Ничего там аллигаторы не настроили. Наш, например, в бассейне живет.
– Мое дело предупредить, - лениво и безразлично заметил Алешка. - Папе своему скажи. Пусть мебель упаковывает. Все свои холодильники. До Нового года успеет.
Лёвик допил чай и помчался домой. Звонить папе на работу.
– Ты что? - сердито спросил я Алешку. - Что ты всякой ерундой людей расстраиваешь?
– Так надо, - усмехнулся он. - Подготовка.
А вечером позвонил ему Лёвик и радостно сообщил:
– Ты мне все набрехал! Папа сказал, что без него никакие трассы не строят! Вот!
Глава VIII
Страшная месть
Погода испортилась. Вернее, стала такой, какой ей и положено быть в это время года.
Желтая и красная листва уже вся лежала на земле, а не трепетала под ветерком на ветках. Почти постоянно по небу бежали серые неопрятные облака и сеяли на землю мелкий дождик.
По утрам стало все труднее просыпаться, и все неохотнее было идти в школу. Тем более что своим видом она нас не радовала. Под дождем заметнее стали трещины в стенах, облупившаяся краска на дверях и оконных рамах, выбоины и щербинки на школьном крыльце.
Семен Михалыч постоянно вздыхал и хмурился, размышляя, где добыть денег на ремонт? Внутри он школу, конечно, за лето обновил, даже компьютерный класс оборудовал, а вот на внешний ремонт денег у него не было.
А тут еще стройка. Которая, несмотря на противодействие, все-таки росла и ширилась. Уже подтянули всякие коммуникации, вывели здание на нулевой уровень. Вот-вот начнут расти этажи. Которые скроют от нас и наш парк, и проспект, и соседние дома. А главное - окончательно убьют надежду на восстановление стадиона.
Борьба, конечно, продолжалась. Школа писала письма, родительский комитет даже однажды попытался в знак протеста перекрыть проспект, но все бесполезно. Школа получила официальные ответы, а членов родительского комитета водители машин вежливо, но дружно взяли под руки и вывели с проезжей части.
– Это потому, что мы не дружно выступили, - кипятилась мамаша Прошкина, председатель родительского комитета. - Ряды наши очень жидкие были. Вот если бы на проезжую часть вышла вся школа…
– Ну уж нет! Вот уж отставить! - вспылил Семен Михайлович, и его усы встали дыбом. - Соберите всех родителей, если уж очень хочется, но детей на дорогу я не выпущу!
Не знаю, что имел в виду наш директор. Наверное, нашу безопасность. Но я думаю, если бы наши пацаны притопали на проспект, то тревожиться пришлось бы не за них, а за городской транспорт.
В пятницу Семен Михайлович объявил по школе:
– В воскресенье весь личный состав выходит на воскресник. В девять ноль-ноль. Можете пригласить и своих родителей.
Вообще, мы любим всякие субботники и воскресники. Во-первых, это не уроки, а во-вторых, на них всегда весело и дружно.
А директора, видимо, угнетал сиротливый вид вверенной ему школы, и он хотел хотя бы вокруг нее навести порядок.
Ничьи родители на воскресник не пришли, у них нашлись свои дела. Зато ребята (старшие) собрались почти все. И все учителя тоже. Даже практикантка тетя Ира.
Она пришла под легким моросящим дождиком от метро. Бедняжка. Вот только приехала она не на метро. Это мы уже установили.
Дело в том, что когда мы с Алешкой пошли к школе, он мне сказал:
– Дим, проведем следственный эксперимент. Давай мимо метро пройдем, ладно? Кое-что увидишь. Тебе будет полезно.
Мы подошли к станции и спрятались от дождика под козырьком подземного перехода. Народу было не много - воскресное утро, пол-Москвы еще спит.
– Вон она, - сказал Алешка. - Узнаешь?
Из черной, блестящей от дождя машины вышла наша Ирочка, распахнула зонтик и зашагала к школе. И хотя машина тотчас же отъехала, я успел заметить, что за рулем сидит наш знакомый Тоник.
– Узнал? - спросил Алешка.
– Тетю Иру?
– Машину. Это «мерс» Кошкинда.
А ведь правда! «Мерсы», конечно, все на одно лицо, но мне в первый раз показалась знакомой эта машина. Только я никак не мог вспомнить, что в ней такого знакомого? Сейчас увидел и сообразил: с зеркальца на ветровом стекле свисали на шнурочке миниатюрные боксерские перчатки. Наверняка их Тоник повесил, он здорово на бывшего боксера похож: у него нос приплюснутый и уши к голове вплотную прижаты.
– Ваша Ирочка, - сказал Алешка, - каждый день на этом «мерсе» подъезжает. И уезжает тоже. Вот только почему ее ни разу до самой школы не подвезли? Подумай.
А что тут думать? Ясно - чтобы никто ее не увидел.
– Теперь, Дим, ты понял, какое спецзадание шефа «Кис-кис» она выполняет?
Теперь понял - проводить уроки литературы вместо Бонифация.
Алешка эту мою мысль прочитал на моем лице и безжалостно расхохотался.
– Дим! Ты наивный!
Я понял, что у него чуть не вырвалось другое слово, более определенное.
– Дим! Вспомни разговор, который мы у Кошкинда в приемной слышали.
Вот это да! А я думал, что Алешка тогда водой наливался и конфетами объедался. Ничего не видел, ничего не слышал.
– «У Ирки практика. И еще она спецзадание шефа выполняет», - напомнил Алешка. - Та Ирка и ваша тетя Ира - один и тот же человек, Дим. Кошкинд ее специально подослал, чтобы она разнюхала, кто такие «непримиримые».
Неслабо! То-то она про всякую борьбу нам твердила. И про стержни. И как она боролась с учителем рисования. Она же просто в доверие к нам входила!
Вот поганка! Она, говоря юридическим языком, хотела внедриться к нам и выдать нас всех своему шефу. И его амбалам - Джину и Тонику. Она им и на Никишова указала! Догадалась все-таки. А он ей, похоже, доверился.
Мы побежали к школе. Там уже все собрались. Да и дождик кончился. Наш завхоз раздал грабли и большие мешки для мусора, в основном - для опавшей листвы. В прошлом году осень была сухой, и мы, собрав листву в кучки, поджигали их. Школу окружал горьковатый дым, от чего было здорово и… как-то грустно. А сейчас вся листва лежала тяжелым мокрым ковром. Такую и бензином не подожжешь. Приходилось собирать ее в мешки и забрасывать в кузов грузовика.
