В общем, Алешка управлялся с компьютером еще лучше, чем мама с мясорубкой. А Лёвик, у которого компьютера почему-то пока не было, проходил у нас «стажировку».
Странная это была дружба. Я видел, что Лешка этого Лёвика терпеть не может, но почему-то терпит. Изо всех сил. Он даже на его нахальные глупости улыбается. Правда, если бы Лёвик был поумнее, он в ответ на эти улыбки быстренько захлопнул бы за собой дверь и никогда бы у нас больше не появлялся.
Но вот однажды я вообще обалдел. Если бы я не знал нашего Лешку, я бы с ним, наверное, после этого полгода не разговаривал!
Дело в том, что я кое-что подслушал. Случайно. А может, и нет. Повышенный интерес к странной дружбе моего брата требовал и повышенного внимания к ней.
Когда приходил Лёвик и они с Алешкой развлекались в нашей комнате, мне приходилось делать уроки в папином кабинете. Не знаю почему, но дверь я плотно не прикрывал, и одно ухо у меня постоянно работало: о чем они там болтают?
И вот слышу…
Лёвик хвалится:
– У моего папы три машины. А у твоего?
Алешка как-то смирно и грустно отвечает:
– Ни одной.
– Вы бедные, что ли? Не умеете, что ли, жить? Папа говорит, что сейчас только дураки не умеют жить. И живут бедно. А умные люди вовсю богатеют.
– Нет, - вздыхает Алешка, - мы не богатеем. Наш папа не умеет жить. Он только работает и работает. Жуликов ловит.
Последнюю фразу он произнес со скрытым злорадством. Но Лёвик его не заметил. Он вообще туповат. Он как будто под скорлупкой жил, в раковине. Никто его не интересовал, кроме него самого. Ну и папы, конечно. Который вовсю передавал ему свой житейский опыт.
– А мой папа, знаешь, сколько зарабатывает! - Тут я ничего не услышал, потому что Лёвик прошептал Алешке в ухо. А потом уже в полный голос похвалился: - К папе все время народ идет с просьбами.
– И чего они у него просят? - ленивым тоном спросил Алешка. - Денег?
– Нет. Всяких разрешений. Кому магазин открыть, кому место для строительства выделить.
– Он у тебя добрый, да? Всем разрешает?
Тут Лёвик расхохотался от души.
– А вот и не всем! А только тем, кто коробочку принесет.
– С конфетами? - так же наивно уточнил Алешка.
– Ага! - заливался Лёвик. - С конфетами! С зелеными!
– Никогда зеленых конфет не ел, - признался Алешка. - Даже не видел таких.
Тут Лёвик аж икать начал от смеха.
– У вас в семье все такие наивные? - сквозь смех произнес Кошкин. - Зеленые, Леха, это доллары.
– Твой папа берет взятки? - притворно ужаснулся Лешка.
– Ты что! - возмутился Лёвик. - Разве это взятки? Это благодарность.
– За что?
– За то, что разрешил. А мог и не разрешить. Правильно? У нас денег - девать некуда! Все три холодильника деньгами забиты.
Невольно прислушиваясь, я уловил в интонациях Лёвика что-то взрослое. Будто он говорил с чужих слов, не своим голосом хвалился папиными достоинствами. Наверняка любит подслушивать, как и все мы. Папа Кошкин делился своими делами с мамой Кошкиной, а Лёвик мотал эту информацию на свой ус. Набирался житейского опыта от умных людей.
Я думал, что после такого разговора Алешка выставит Лёвика за дверь, да еще на дорожку вместо пирожка подзатыльник даст. Ничего подобного!
На следующий день он стал прихорашиваться перед зеркалом.
– Ты куда собрался? - спросила мама. - На свидание?
– В гости. К Лёвику. Им сегодня большой торт принесут. Надо же им помочь.
– Не нравится мне эта твоя дружба, - вздохнула мама.
– Мне тоже, - признался Алешка.
Но в гости все-таки пошел.
– Как тортик? - спросила мама, когда он вернулся.
– Твои пирожки лучше, - тактично ответил Алешка. - Во много раз.
А когда пришел папа, Лешка весь вечер приставал к нему со всякими дурацкими вопросами. Про взятки, например. И даже спросил:
– Пап, а ты бы мог взятки брать?
– Мог бы, - усмехнулся папа. - Только мне их не дают.
– А жаль, - улыбнулась мама. - Я бы себе хороший крем для рук купила.
– Пап, а что дороже - совесть или деньги? - не отставал Алешка.
– Ни фига себе вопросик! - как-то по-мальчишески среагировал папа. И даже присвистнул.
А мама высказалась еще определеннее:
– Дурацкий вопрос, Алексей.
– Понимаешь, - попытался объяснить папа, переглянувшись с мамой, - ты сравниваешь вещи, которые сравнить нельзя. Если у человека есть совесть, то он ее продать не сможет. А если он ее продаст, значит, у него совести и не было. Понял?
Алешка не ответил. А мама шепнула папе:
– А ты сам-то понял?
Папа в ответ усмехнулся. И сказал, опять скрываясь за газетой:
– Деньгами, наверное, можно измерить все. Все, что сделано человеческими руками, имеет свою стоимость. Кроме чести и совести.
Алешка вздохнул, и мы пошли к себе. И я услышал, как мама сказала папе грустно и вполголоса:
– Как быстро они взрослеют.
Мы уже улеглись. Я погасил свет. Алешка все еще ворочался и сопел. А потом вдруг спросил:
– Дим, ты бы каких родителей хотел: богатых или наших?
Я даже не удивился. И даже не ответил. А Лешка сказал:
– И я тоже.
И долго молчал. А потом вдруг:
– Дим, а ты знаешь, они очень похожи.
– Кто? - Я уже начал задремывать. - Папа с мамой?
– Кошкин и Кошкинд. Странно, правда?
Да, что-то затеял пацан…
А пацан не унимался:
– Дим, как бы нам с тобой ночью незаметно уйти из дома?
Вот тут я даже вскочил:
– Куда? В дальние края?
– Вот еще! На стройку. Надо кое-что там подглядеть.
– Кому надо? - разозлился я.
– Всем. Честным людям.
Спасибо - объяснил.
– Знаешь, Лех, ты бы лучше своими шипящими занялся.
Алешка долго молчал, сопел, а потом спросил:
– У тебя совесть есть?
– Даже две, - буркнул я.
– Сколько стоит? - Алешка встал и прошлепал ко мне босыми ногами. Поскольку я промолчал, он ответил сам: - Дим, нельзя жить просто так. Надо жить с пользой.
– А польза это борьба?
Алешка только засопел. Вернулся на свою тахту и отвернулся к стенке.
Ох, что-то назревает…
