– А как же?.. Кто заходил в лабораторию, кроме вас?
– Никто. Ключи же у вас.
– А кто тогда?..
«Сейчас начнется, – подумал я – „Кто сидел на моем стуле и сломал его?“
– А кто же тогда сидел за моим столом и трогал мои записи?
– Не знаю. – Лидочка, похоже, тоже встревожилась. – Сейчас я спрошу нашего коменданта.
– Спросите.
Лидочка, опять пожав плечиками, ушла, а Кореньков, сидя боком возле стола, нервно барабанил пальцами по его крышке.
Прибежал взволнованный комендант. Толстенький такой, краснощекий.
– Василий Михайлович, что за порядки у нас в здании? – напал на него Кореньков. – Почему в мое отсутствие мой кабинет посещают без моего ведома посторонние лица?
– Не было посторонних лиц! – комендант сказал это твердо, даже с некоторой обидой в голосе. – Не посещали!
– Вы уверены? А кто же тогда переложил мои бумаги?
– Может, сквозняк? Или крыса?
– Какая крыса, Василий Михалыч, дорогой? Что она понимает в моих работах? Она даже читать не умеет!
– Ну не знаю, – комендант развел руками, красные щеки его немного поблекли.
В это время дверь широко распахнулась и как-то шумно вошел тот самый настоящий профессор, с палкой, бородой и лысиной, который пытался вступиться на вахте за Коренькова.
– Вадим Иваныч, батенька мой, что случилось? На вас лица нет!
– Да вот, Юрий Николаевич, кто-то хозяйничал на моем рабочем столе. Вот этот отчет, я хорошо помню, лежал слева внизу, а теперь он – справа вверху!
– Ай-ай-ай! Безобразие! Наш научный центр превратился в какой-то вертеп. В восточный базар! Постоянно шмыгают какие-то люди, с сумками. Ай-ай-ай! А вы, батенька мой, – повернулся он к расстроенному коменданту, – плохо исполняете свои обязанности. Я буду вынужден поставить вопрос перед руководством о вашем несоответствии занимаемой должности! Так-с, батенька мой. Очень решительно поставлю! – И он стукнул своей толстой витой палкой в пол.
Комендант ушел, растерянный и расстроенный. Настоящий профессор уселся, поставил свою грозную палку между колен. Обернулся к нам:
– А! Юная смена?
– Ага, – кивнул Алешка. – Батеньки мои.
Профессор зычно рассмеялся, встал, важным шагом пошел к двери, обернулся:
– Вадим Иваныч, коллега, сменили бы вы замок дверной. У меня хороший есть, японский. Возьмете?
– Я, Юрий Николаевич, лучше материалы домой заберу, спокойнее будет.
– Да, батенька мой, ваша синяя папка дороже клада морского. Берегите ее.
И он ушел, важно постукивая палкой. Но очень скоро вернулся с небольшой коробкой в руке.
– Вот, батенька мой, – он положил коробку на стол. – Все-таки возьмите и поставьте этот замок в своей квартире. Замок очень надежный. К нему ключ подобрать невозможно. И никакая отмычка его не возьмет. И ваша бесценная папка будет в полной безопасности. Тут два ключа, видите, какие сложные бородки? Поставьте его прямо сегодня. – И он опять ушел, важно постукивая палкой.
– А он кто? – спросил Алешка, когда за профессором закрылась дверь и затих в конце коридора увесистый стук. – Он ваш начальник?
Кореньков как-то поморщился, будто не хотел об этом говорить.
– Профессор Глотов.
– Настоящий?
– Не очень, – как-то странно ответил Кореньков. – Так кто же шарил по моему столу, а?
– Шушера, – сказал Алешка.
Кореньков удивленно вскинул голову:
– Крыса?
– Не очень, – тоже странно ответил Алешка.
– Ну-ну, пойдемте-ка полюбуемся нашим аквариумом. Нас там акулы заждались.
– Не нас, а вас, – по существу поправил его Алешка.
Кореньков забрал из стола свою драгоценную папку и сунул ее в портфель. И туда же засунул замок, самый надежный в мире. С двумя ключами.
А когда мы шли длинным коридором, чуть позади Коренькова, Алешка шепнул мне:
– Дим, ты теперь понял, почему этот Сморчков придрался к нашему Вадику?
– Конечно, – легкомысленно ответил я. – Из вредности.
Алешка остановился и заморгал всеми глазами – ресницами захлопал. От удивления.
– Ты что, Дим? Притворяешься?
А я не притворялся. Я в самом деле так думал. А вот Лешка думал совсем по-другому. И он мне об этом сказал. Но как-то мутно:
– Дим, кому-то было очень нужно пошарить в кабинете Вадика.
Океанариум... Большая комната. Два небольших аквариума на подоконниках. Один пустой, в другом резвится рыбья мелочь. Несколько столов и стульев. Три стены. А четвертой стены нет. Вместо нее – огромное стекло, за которым таинственный полумрак.
А возле двери стояла очень интересная штука – такой большой стальной шар с иллюминаторами.
– Что за фишка? – сразу же спросил Алешка.
– Это батисфера, – Кореньков положил ладонь на ее выпуклый бок.
– Это в чем люди на дно морей, что ли, спускаются? В самую глубину?
– Спускались. Сейчас для этого совсем другие аппараты существуют. А батисфера – позавчерашний день.
– И вы в ней позавчера спускались на дно морей?
– Спускался. На небольшую глубину – всего две тысячи метров.
Алешка распахнул глаза:
– Дим, а две тыщи метров – это сколько километров?
– Два.
– Класс! Как от нашей дачи до станции. А вам страшно было?
– Страшно, – не стал притворяться Кореньков. – Очень страшно.
– А почему?
– А потому. Ты знаешь, какое давление воды на глубине? Тысячи атмосфер!
– Стекла могут лопнуть, да?
– Запросто. И от экипажа тогда не останется ни следа.
– А она может вообще на самое дно плюхнуться?
– Может. Ведь ее спускают с корабля на тросе.
– А он может оборваться. Или какая-нибудь дурацкая акула его перекусит – и все. Ни следа не останется.
– Акула – это не так страшно. Страшна волна на поверхности моря. Когда на море волнение, корабль качается вверх-вниз. И батисфера вместе с ним – вверх-вниз. Может об дно ахнуться, а может трос лопнуть. Он ведь то ослабевает, то натягивается.
– А вы молодец! – искренне похвалил Алешка Коренькова. – Я бы в такой фишке ни за что бы в глубину не полез.
Так я и поверил! Еще как полезет. В чем я очень скоро убедился. Почти сразу. Не успели мы и глазом моргнуть, как он по приставной лесенке забрался на эту «фишку» и через верхний люк нырнул в нее.
