– А бороду тебе не достать? На память о старости.
Алешка нахмурился, а когда мама вышла на кухню, серьезно сказал:
– Если ты их не достанешь, то кто-то очень сильно об этом пожалеет.
– Кто же? – усмехнулся я.
Алешка открыл рот, потом его захлопнул, открыл снова и, кажется, сказал совсем не то, что хотел сказать:
– Ну мама, например.
– Это еще почему?
– Потому что тогда я полезу на антресоли сам и обязательно грохнусь.
Я Алешку знаю уже десять лет, но до сих пор не пойму: он очень умный или очень хитрый? Наверное, и то и другое – хитроумный.
В общем, слазил я на антресоли, достал стопку тетрадок, перехваченную бечевкой. Алешка тут же в них углубился. Листал, хихикал, фыркал и остался чем-то очень доволен. А потом сказал:
– Спасибо, Дим. Ты молодец. Дай десять рублей.
Хороша логика! Ты молодец, дай за это десять рублей. Он не только умный, не только хитрый, но еще и нахальный.
Получив деньги, Алешка куда-то умчался, потом примчался и что-то спрятал в свой стол. Что именно – я не разглядел. Что-то синенькое. Да меня, честно говоря, это и не интересовало. Главное – не пришлось бы снова на антресоли лезть...
Выздоровела наша биологичка, Королева Марго. Вадик распрощался с нами, пожелал успехов и ушел из нашей школы. Кажется, в разных ботинках.
Королева Марго вошла в класс, строго стуча каблуками, прижимая к груди журнал.
– Соскучились? – спросила она без улыбки. – Проверить?
Села за стол, раскрыла журнал. И сразу же подняла меня с места.
– Так! Оболенский, что это значит? У тебя что – после моих двоек три пятерки? Сам себе поставил? Пойдешь на расправу?
Но расправы не получилось. И странно, что Королеве Марго это не понравилось.
– Поумнел? Что вдруг? – А прозвучало это: «Как жаль!» – Садись. Кто следующий?
Она поспрашивала еще наших ребят, самых нерадивых по ее предмету, и, похоже, еще больше расстроилась.
– Так! Перейдем к следующей теме?
И я почувствовал, что всему классу стало скучно. Таким нудным тоном она это сказала.
Я почему все это вспомнил? Я это вспомнил потому, что через пару дней Алешка мне заявил:
– Дим! Сегодня два первых урока прогуливаем. У тебя что?
– Биология. – Сказав это, я почувствовал, что прогуляю эти два урока с большим удовольствием. – А у тебя?
– Физкультура.
Тут сложнее. Учитель физкультуры в младших классах – Валентина Ивановна – строга. Она считает свой предмет самым главным в школе. По принципу: можно быть дураком, но дураком здоровым. Физически развитым.
– Она тебя достанет, – сказал я.
– Она меня отпустит, – сказал Алешка. – Как миленькая.
Тут только я догадался спросить у него, а зачем нам, собственно, прогуливать два первых урока?
– Подежурить надо, – туманно объяснил он.
– Где подежурить? – не понял я.
– Ну... Возле Вадькиного дома.
– Это еще зачем?
– Ну... Там его опасность будет подстерегать.
Это мило, как говорит наша мама.
– Какая еще опасность? – Мне уже прогуливать уроки не хотелось.
– Я еще не знаю, Дим. – Алешка, по-моему, соврал. Все он знал. И решительно добавил: – А то я один пойду. А ты переживать будешь.
Что я мог сказать? Что оставалось делать? Трудна судьба старшего брата... под командой младшего. И мы договорились встретиться в подвале, в наших школьных мастерских.
Я не стал отпрашиваться у Королевы Марго с уроков. Во-первых, не отпустит, а во-вторых – пара пропущенных уроков мне вреда не принесет. Моих пятерок, полученных у Вадика, запросто хватит до конца полугодия. Так что я просто спустился в мастерские, дожидаться Алешку. Ему-то было посложнее с физкультуры оторваться. Но он с этим блестяще справился.
Когда Валентина Ивановна построила их класс в спортзале и дала команду: «Бегом, марш!», Алешка побежал, сильно прихрамывая и наморщив «от боли» мордашку.
– Оболенский! Что с тобой?
– Растяжение сухих жил. Наверное. – Очень озабоченно это прозвучало.
– Сухожилий, ты хочешь сказать. А что случилось?
– Да бабушка...
– Какая бабушка?
– Неизвестная. Я ей помогал сумку через улицу перенести...
– И что? – Валентина Ивановна слушала его с явным недоверием. Весь класс – с интересом и завистью. – Помог?
– Помог, – Алешка тяжело вздохнул и, морщась, потер коленку. – А она мне за это...
– На мороженое дала?
– На ногу наступила. Буду до пенсии хромать.
– Не будешь, – пообещала Валентина Ивановна. – До свадьбы заживет. Иди в медпункт и принеси мне освобождение.
– А там никого нет, – легко соврал Алешка.
– Тогда садись и не порть мне картину. Своей хромотой.
Алешка присел на скамейку у стенки и стал жалобно растирать коленку. Кстати, слабое место в его «легенде» (в его вранье) – на коленку чужая бабушка никак не могла ему наступить. Да и наша собственная – тоже. Но Валентина Ивановна этой тонкости не заметила.
Алешка тем временем вел свою партию дальше. Он вовсю демонстрировал свое желание быть полезным и заниматься вместе со всеми. (Можно быть дураком, но нельзя быть хиляком.) Он, прихрамывая, бегал за откатившимся мячом, жалобно постанывая, помогал сдвинуть маты, и Валентина Ивановна не выдержала:
– Иди в класс, Оболенский! Ты мне все настроение своим кислым лицом портишь!
Алешка взмолится:
– Ну я еще с вами побуду! Я так физкультуру люблю!
– Иди в класс!
Прихрамывая и оборачиваясь, Алешка под завистливыми взглядами пошел к двери. А за дверью подпрыгнул козленком и поскакал по ступеням вниз.
Я уже ждал его в мастерской. Дело в том, что выйти из школы обычным путем было непросто. Наш директор посадил у дверей своего бывшего полкового старшину, человека дисциплинированного и въедливого. Этот старшина завел специальную тетрадь и назвал ее «Журнал прихода и ухода личного состава школы № 875». И тщательно фиксировал в ней не только каждого, кто приходил и уходил в «неположенное время», но и причины прихода и ухода. Например, так: «Оболенский Алексей, отделение 3-й кл. „А“. Отлучался по личной надобности с 10.30 до 11.00 по моск. времени. Примечание: для личной надобности в помещении имеются туалетные комнаты, как-то: „М“ и „Ж“.
Нам с Алешкой попадать в эту тетрадку не хотелось. Объясняйся потом с директором, почему мы не воспользовались спецкомнатой «М», а выбегали по «личной надобности» на школьный двор. С 10.30 до 11.00 по моск. времени. Все, кому это было нужно, поступали проще.
