Мы с Алешкой переглянулись. И оба подумали об одном и том же.
Завершал эту великую полку большой и толстый том в роскошном кожаном переплете с золотыми уголками.
– Моя докторская диссертация, – гордо сообщил проф. Ю.Н. Глотов. – Эпохальный труд.
– Зоофагия, – с умным видом оценил этот труд Алешка. – Индийского океана.
– Точно, батенька мой. – Глотов прошел к письменному столу и плотно уселся в кресло. – А теперь, коллеги, чаевничаем. Вы с чем пьете чай? С конфетами или с сахаром?
– Сахар кладем в чай, – не растерялся Алешка, – а конфетами закусываем.
– Мудро! – похвалил его профессор.
Он достал связку ключей, отпер верхний ящик стола, вытащил из него коробку конфет, две обычные чашки и красивую кружку, на боку которой был нарисован разноцветный дядька в старинном красном кафтане, расшитом по стоячему вороту золотыми узорами, с пышным девчачьим бантом на груди и с белыми девчачьими локонами над ушами.
– Ого! – сказал Алешка. – Клево! Император или царь?
Деловой пацан. А то он разницу между ними знает! Я, кстати, тоже ее не знаю.
Профессор снисходительно улыбнулся.
– Не царь и не император. И даже не монарх. Это великий Моцарт.
– Ихтиолог? Или конфетолог?
Профессор с осуждением покачал головой.
– Ай-ай-ай! Стыдно, коллега! Это великий композитор.
Алешка немного удивился. А профессор объяснил:
– Мне подарили эту кружку на симпозиуме, в Германии, мои немецкие коллеги. Они сказали при этом, что мой труд, посвященный глубоководным зоофагам, так же мелодичен, как и симфония Моцарта номер сто «Патетическая».
– Ни фига! – восхитился Алешка. – Целых сто номеров!
Профессор чуть заметно огорчился. Потому что Алешка восхитился числом симфоний, которые создал Моцарт, а не мелодичностью глубоководного научного труда, который создал Глотов.
Вот так и шла наша научная беседа. Я ее тоже поддерживал, как мог, но никак не мог понять, зачем все это нужно Алешке? А он все больше и больше завоевывал симпатии профессора. В основном примитивной лестью. Он даже попросил разрешения полистать его докторскую диссертацию.
Профессор не отказал, но выразил сомнение, что изложенные в ней мысли вряд ли будут доступны третьекласснику.
– Подумаешь! – сказал Алешка с гонором. – Разберусь. Я очень умный. – И уточнил скромно: – Для своих лет, конечно.
– Кто сказал? – заинтересовался профессор.
– Вот он, – Алешка указал на меня чашкой с недопитым чаем, едва не выплеснув его на профессорский стол.
– На каком основании?
– Он мне тест загадал.
– Интересно. – Глотов отхлебнул из своей симфонической кружки. – Сложный?
– Вот перед вами полная ванна воды. Вам поставлена задача – как можно быстрее эту ванну опорожнить. Вам дают большую кружку, вроде вашей, и чайную ложку. Ваши действия?
– Элементарно! – Профессор даже рассмеялся. – Конечно, кружкой! И ты так же ответил?
– Нет, – Алешка покачал головой. – Нужно выдернуть пробку.
Профессор поперхнулся чаем.
– Неужели я такой дурак?
– Нет, – скромно успокоил его Алешка. – Это я такой умный.
– Ладно, можешь ознакомиться с моими мыслями.
Нашу ученую беседу неожиданно прервала взволнованная русалка Лидочка. Она опять была уже в белом халате, а не в купальнике.
– Юрий Николаич, извините, но что-то мне не нравится правая лапка у... – И тут она назвала это существо, у которого ей не понравилась правая лапка.
Правда, назвала она его латинским названием, из которого я уловил только одно более-менее знакомое слово: астра, звезда по-нашему.
– А что с ней? – нахмурился Глотов.
– Не знаю. Не очень подвижна.
– Ладно, сейчас посмотрю. – Он грузно встал и задумчиво посмотрел на нас. Ему явно не хотелось оставлять нас одних в своем кабинете. Полном научных идей и гениальных мыслей. Как бы их не сперли. Они ведь такие умные.
– Не беспокойтесь, – небрежно бросил Алешка. – Занимайтесь правыми лапками. Мы не будем скучать. Мы будем изучать ваших зоофагов.
– Ну-ну, – буркнул профессор. – Желаю удачи. – И вышел вслед за Лидочкой.
Алешка снял с полки диссертацию Глотова, внимательно полистал ее, разглядывая вклеенные на страницах фотографии. Положил тяжелый том на стол и... И шмыгнул к тому самому верхнему ящику, в котором торчал ключ и висели на колечке с брелоком еще другие ключи.
– Иди сюда! – позвал он меня.
– Я в чужой стол не полезу! – твердо заявил я.
– А тебя и не просят. Смотри. Тебе тут что-нибудь нравится?
Я взглянул на связку ключей. Не скажу, что они мне чем-то понравились, но один из ключей, самый большой и с двумя бородками, что-то мне напомнил.
– Думай, думай, – подстегнул меня Алешка. – Не узнаешь?
Узнал! Этот ключ был очень похож на ключи, которые вместе с японским замком подарил проф. Ю.Н. Глотов нашему Вадику. Чтобы обезопасить его квартиру.
– Это еще не все, Дим. Этот ключ он давал тому мужику. Который папку спер. Водиле этому.
Неслабо! Тут до меня дошло, почему он подарил замок только с двумя ключами. Ведь каждому замку положено три.
– Фу! – вдруг скомандовал Алешка. – Место! Сидеть!
И когда Глотов вошел в кабинет, он застал нас прилежно склонившимися над его диссертацией.
– Ну как лапки у собачки? – спросил его Алешка.
– У какой собачки?
– Ну, у этой... у Астрочки? – Алешка, похоже, тоже уловил это слово.
Глотов рассмеялся.
– Лапка!.. Собачка!.. Пятая лапка у собачки Астрочки!.. Уморил, батенька мой! – И стал объяснять, задыхаясь от смеха: – Астрочка, как ты говоришь, – это морская звезда под именем Астропектен. У нее, как и у большинства звезд, пять лучей. Лидочка называет их лапками.
– А если их пять, то какая же из них правая?
– А это ты у Лидочки спроси – ее фантазии. Видел, как она в аквариуме пузыри пускает? Это она со звездой разговаривает.
– Подумаешь, я тоже со своими собаками разговариваю.
Профессор эту реплику пропустил мимо своих мохнатых ушей. А зря! Но об этом – потом, в свое время. А сейчас, когда он упомянул фантазии Лидочки, до меня дошло, что именно об этом просил ее Алешка. Не о фантазиях, конечно, и не о пузырях в аквариуме, а о том, чтобы она на какое-то время выманила Глотова из кабинета. Четко малец работает. Вот только я еще не знал, что он и мне приготовил аналогичную роль. И ведь все рассчитал заранее...
