Письма были вложены в дневник. Ничего полезного из них мы не почерпнули. Красоты океана, жалобы на то, что «Айвазовский» редко гостит на берегу, нет возможности собирать раковины.
Во втором письме Чижов похвалился, что вскоре на борту будут праздновать день Нептуна. И на двух страницах объяснял, что это за праздник. И кстати, упомянул, что праздновать Нептуна намечено где-то возле островов Смол-Айленд, Кингмен и Кокос. Совсем не на экваторе.
Все постепенно прояснялось. Не ясно было - кто такой Сизов и какое отношение он имеет к этой грустной и загадочной истории.
– Разберемся, - сказал Алешка. - Тетя Надя нам поможет. Давай только ей радость устроим. Чтобы она поменьше плакала.
– Какую еще радость? Твою раковину подарим?
– Еще чего! Мы лучше сделаем. Мы ей письмо напишем, от имени ее любимого Чижика.
– А это кто - любимый Чижик?
По тому, как безнадежно вздохнул Алешка, я понял, что ответ на этот вопрос очень близок. Я напрягся и догадался: Чижик - это профессор Чижов.
И Алешка тут же накатал черновик письма:
«Дарагая Надинка! Не безпокося за миня. Я выполняю заданию сваей Родены. В тылу Тихава акияна. Скоро вирнус и пацилую тибя. Твой Чижик».
– Добавь еще «Гы», - посоветовал я. - Достовернее получится.
– Ты не понял, Дим. - Алешка был терпелив. - Мы этот черновик Чижику подсунем. Чтобы он его переписал.
– Тогда давай уж и Катьке от него напишем. Жалко девчонку.
– Щас, сделаю.
И сделал:
«Внучинка! Я тибе пишу писмо со дна акияна. Здесь много русалков и ракушков. Ни скучай, скоро увидемса. Твой дарагой дед Ваня».
Странные получились письма. Вроде как бы из сумасшедшего дома. Но зато - от души.
И мы поехали со своими черновиками навестить Чижика.
Проблем с проникновением на территорию лечебницы и в этот раз не возникло. Водитель Федотов будто специально дожидался нас у ворот, пофыркивая вхолостую.
– За простой, - сказал он, - двойной тариф. Садитесь, будем ехать.
Мы «подъехали» к главному корпусу, Алешка расплатился шоколадкой «Марс», получил честную сдачу в виде коробка спичек, и мы вошли в вестибюль.
Та самая медсестра Леночка вертелась возле регистратуры, увидела нас и поспешила навстречу. Вид у нее был немного смущенный.
– Вас уже выпустили? - спросила она.
– Нет, - отрезал Алешка. - Мы в розыске. Мы сбежали.
– Чтобы отомстить предателям, - добавил я.
– Ну, мальчики, не обижайтесь. Меня попросили… Сейчас я его позову. Он уже молодцом. Таблицу умножения вспомнил. До «восемью восемь шестьдесят восемь».
– Семьдесят два, - непримиримо поправил Алешка.
– Я знаю, что семьдесят два. Это я так пошутила. Сейчас он спустится.
Дядя Ваня в самом деле оказался молодцом. Еще со ступенек лестницы он заорал на все здание:
– Гы! Леша! Гы! Дима! Привет!
– Привет. Как жизнь?
– Жизнь хороша среди людей! - Дошло наконец-то до него, любителя одиночества. - Но люди вокруг странные.
– Это чем же? - спросил Алешка.
– Иностранных языков не знают. Я ему нормально говорю: «Гы», а он не верит. Другому, как человеку, сказал: «У-у-у!» Так он испугался, под кровать спрятался.
Да, дядя Ваня привыкает к нашему дурдому. Это тебе не на острове, с бананами воевать.
– Вам привет, - сказал я. - И пожелания. От Кати и Нади.
– Гы! Они где?
– Катя дома, ждет вас, - сказал я.
– Надя в офисе, - сказал Алешка, - плачет.
– Скучает? Так ей и надо!
Вот еще новость. А он здорово повзрослел.
– Как же ей не плакать? Предатели всегда раскаиваются.
Ну, с этим еще можно поспорить. Да не ко времени. Алешка сразу же перешел к делу.
– Напишите им письма. Они будут рады.
– Напишите… - Чижов задумался. - Как это?
Вот это да! Он, наверное, и читать разучился. Хотя в газетах-то разобрался.
Мы отошли в угол и сели за столик. Алешка достал свои черновики и ручку. Взгляд дяди Вани стал более осмысленным. Он повертел ручку, подумал и сказал:
– Хорошая штука, полезная. Из нее можно сделать наконечник для стрелы.
– Лучше не надо, - поспешил я. И показал ему на обороте листка, что сделать лучше, чем наконечник для стрелы.
– Вспомнил! - Он снова забрал у меня ручку и нарисовал какую-то каракулю. И назвал ее латинским словом. - Очень полезный моллюск. Он производит жемчуг.
В общем, мы с ним провозились довольно долго. А потом он вдруг сказал:
– Давайте мне этот наконечник и бумагу. Покатайтесь пока по территории, а я все напишу.
Мы переглянулись. Алешка кивнул. Однако у нас, чтобы «покататься», не было валюты. Федотов даром катать нас отказался наотрез.
– У меня весь заработок на бензин уходит. - И он «отъехал» к воротам.
Мы сидели на скамейке довольно долго. Наконец на крыльце появился дядя Ваня и помахал нам исписанными листками.
Мы подбежали к нему.
– Вот, - сказал он, - все написал.
Мы попрощались с ним, забрали его писанину и пошли домой. Еще в воротах я развернул листки и ахнул: на первом вверху было четко написано «Генеральному прокурору Российской Федерации, г. Москва», а на последнем листке стояла его подпись: «Профессор Чижов, психиатрическая больница номер раз. Гы!»
Первая мысль у нас была: как здорово! В этом письме дядя Ваня, наверное, рассказал всю свою трагическую историю и назвал тех людей, которые ее устроили. Вторая мысль была: прочитает прокурор подпись и выбросит это письмо в корзину для бумаг. А третья мысль…
А вот третья мысль не успела сформироваться. К нам «подъехал» Федотов, притормозил, выхватил у меня письмо и врубил четвертую скорость.
Мы бросились за ним. Но разве машину догонишь! Федотов, завывая и визжа на поворотах, промчался аллейкой, два раза «объехал», истошно сигналя, вокруг корпуса и влетел внутрь. Мы - за ним.
Не снижая скорости, бренча всеми узлами, он взлетел на второй этаж и помчался по коридору. Больные шарахались от него и прижимались к стенам, опасаясь «попасть под колеса».
Мы мчались за Федотовым. За нами мчалась медсестра, а за ней охранник. Было весело!
Вдруг Федотов резко затормозил, «хлопнул дверцей» и влетел в кабинет главного врача.
Охранник в это время ухватил медсестру за руку. Медсестра поймала Алешку за шиворот, а меня никто не поймал - я вслед за Федотовым вломился в кабинет.
