– Кажется, пришли, - пробормотал архитектор. И луч его фонарика забегал по поперечной стене, преградившей нам путь.
Он снова достал план подземелья, рассмотрел его и хмыкнул:
– Кажется, это позднейшее вкрапление. Тут никакой стены не должно быть. А я-то надеялся, что мы к оврагу путь отыщем. Жаль…
Стена, в самом деле, была не из самых древних камней. А из современных бетонных плит, схваченных современным цементом.
– Ну вот… - разочаровался и Алешка. - А я думал, мы парочку скелетов найдем. В цепях.
– Скелеты пониже должны быть, - деловитым тоном сказал архитектор, сдвигая очки на нос. - Во втором подземном ярусе. - Он это так проговорил, будто о дровяном складе сообщил. А у меня мурашки по спине забегали. Только скелетов нам не хватало.
А архитектор все водил своим носом по плану и что-то ворчал неразборчиво.
– Ага! - сказал он. - Вот! Здесь был спуск в подземные узилища. - Он топнул ногой в то место, где никакого спуска, кроме битых камней, не было. - Разгребем?
– Может, в другой раз? - предложил я.
И Лешка меня неожиданно поддержал:
– Фонарик кончается.
Фонарик уже светил сам для себя. Если бы не свеча, которая тоже уже превратилась в огарок, мы бы обратной дороги не нашли. До самой осени.
…Расставаясь с архитектором, мы договорились, что в следующий раз обязательно разгребем завалы и найдем спуск в подземные узилища.
– Коллеги! Нас ждут там необычайные находки!
И он оказался прав. Не совсем, конечно. Потому что нашли мы там вовсе не то, на что надеялись. Но и не намного лучше, чем скелеты в ржавых цепях. Правда, скелеты… Впрочем - обо всем в свое время. И в своем месте…
А вот когда архитектор скрылся в направлении Пеньков, Алешка достал из кармана и показал мне свою таинственную находку.
Сначала я фыркнул, а потом призадумался.
– То-то! - сказал Алешка. Очень как-то весомо и даже встревоженно. И опять убрал в карман этикетку с надписью «SONY». - Папе пока не говори, а то он нас в машине запрет.
– Не, попутчики, вы помогать-то думаете? - спросил нас дядя Федор. - Или дале не поедем? Здеся будем жить, до зимы?
– Интересно! - возмутился Алешка. - Вы же сами сказали, что от нас вреда больше, чем пользы!
– Это я когда сказал? Три дня назад. А сегодня я совсем другое говорю. Имею право на мнение.
У них, у взрослых, всегда так. Особенно у родителей. Сначала: «Какие вы умненькие и благоразумненькие. Сразу видно - наши дети». А потом: «Просто хулиганье какое-то растет, совершенно неуправляемое. И откуда такие берутся?»
Дядя Федор налил полведра керосина, бухнул туда какие-то железки и распорядился:
– Отмыть до блеска! - и положил рядом с ведром поддончик. - Сюда складывайте готовое. Возле ведра не курить!
– А мы и вдали от ведер не курим, - проворчал Алешка.
Мы тяжело вздохнули, сели рядом с вонючим ведром и взялись за тряпки. А дядя Федор полез под машину.
– А родители-то где? - спросил Алешка.
– Мои? - глухо отозвался дядя Федор. - В Курске. Или еще где.
– А наши? - хмыкнул Алешка.
– В магазин пошли, продуктов подкупить. Говорят, вы едите больно много. Не напасешься.
– Вот врет-то, - шепнул мне Алешка.
Мы поваландались в ведре, отмыли какую-то кривую скобочку с дырочками и, вытерев руки, развалились на травке.
Алешка что-то сказал. Я что-то ответил.
Солнышко грело вовсю. По лицу пробегал легкий пахучий ветерок. Птички щебетали. Глаза закрывались.
Я что-то сказал. Алешка не ответил…
– Во дают! - разбудил нас папин голос. - Ночи им мало! - Он стоял над нами, заслоняя солнце, а у ног его стояли набитые провизией сумки. - Где бегали-то?
– В монастыре, - сказал Алешка. - Там монахи выращивают всякие продукты: варенье, вино, огурцы соленые. И сражаются на стенах.
– Классная информация, - сказала мама и стала разбирать сумки.
– Пап, - сказал Алешка, поднимаясь, - я вспомнил, у этого доктора фамилия Лепило… Ой, обознался! Чашкин - его фамилия.
– Ложкин, - немного уточнил я. - Иван Павлович Ложкин.
– Поварешкин, - вставил и свое слово из-под машины дядя Федор. - Детали готовы? - И стал, кряхтя, выбираться на волю.
Он увидел на поддоне чисто вымытую скобочку, но в восторг от нашего усердия почему-то не пришел:
– Это все? - Повертел скобочку в руках. - Отмыто знатно. Только зачем? - и зашвырнул скобочку в кусты. - Это, попутчики мои, дверная ручка. От старой избы. И как она в ведро попала?
Ну и механик! Великий, как Кулибин.
– Значит, Ложкин? - уточнил папа и, достав из кармана свой сотовый, скрылся в машине.
А Лешка скрылся за машиной, сзади. У нее был открыт багажник, и ему все было прекрасно слышно.
– Семенов? - спросил папа, набрав номер. - Оболенский беспокоит. Пробей-ка быстренько мне одну личность. Записывай: Ложкин Иван Павлович, врач по профессии. Да. И звякни мне на сотовый. Жду.
Ждал ответа он в машине. Его сотрудники были очень дисциплинированные и выполняли его просьбы (приказы, точнее) быстро и точно.
– Обедать! - позвала мама.
– Идем! - отозвался папа и схватился за пикающий телефон. - Слушаю. Оболенский. - Помолчал и, видимо, повторил полученную информацию: - Так, понял. Подозревается в изготовлении наркотиков… В настоящее время местонахождение неизвестно… Хорошо, спасибо. - И сказал уже совсем другим тоном, Алешке: - А тебе уши заклею, чтобы не подслушивал.
– А как ты догадался? - спросил Алешка.
– Ты сопел здорово, - объяснил папа. - Наверное, от любопытства.
Но я-то сразу сообразил, что он просто разглядел Алешкины любопытные глаза в зеркальце над лобовым стеклом.
– Вот что, друзья, - сказал папа очень серьезно. - Держитесь от этого Ложкина подальше. Он наркотиками занимался. Но как-то вывернулся, ушел от ответственности. И молоко у него больше не брать! Категорически. И яблоки тоже.
Дядя Федор уже нетерпеливо сидел за столом. Мама разливала по мискам суп. Из пакетиков, конечно. Мы плюхнулись на свои места, а мама вдруг поморщилась:
– Фу! Как эта лампа керосином воняет.
– Это не лампа, - сказал дядя Федор, берясь за ложку. - Это ваши дети.
Пришлось идти на ручей, отмываться.
– Ты понял? - спросил меня Алешка, когда мы мыли руки. - Этот Ложкин нам сонные яблоки подсунул. Помнишь, как в «Спящей красавице»?
– В «Мертвой царевне», - поправил я.
– А при чем здесь яблоки? - Опять у него дикие выводы.
