И вытащил обратно: в дыре не было ни сумки, ни денег.
На всякий случай папа посветил фонарем в другую дырку, справа от двери - туда, где Алешка нашел эти деньги.
Пусто…
– Ну? - Папа обернулся к Алешке. - Что это значит, Алексей?
– Плохо ищешь, - Алешка уверенно протолкался к дырке, сунул туда руку. Правая бровь его медленно и удивленно поползла вверх. Он задумался. Все молчали. Только дед Степа тихонько икал - у него «чох» икотой сменился.
Тут Лешка шлепнул себя ладонью в лоб:
– Перепутал! Забыл! Я их на всякий случай еще раз в другое место перепрятал. Пошли!
Опять гуськом преодолели болото, поднялись, выбрались. Вышли во двор, где приятно сияло солнце и сразу стало тепло.
– Вспомнил? - спросил папа Алешку.
– Ага. Они вон в той башне. На третьем ярусе. Пошли!
– Ну, Алексей, - грозно сказал папа. - Если их и там нет, то…
– То я тогда не знаю, где они, - спокойно закончил за него Алешка.
Взобрались на башню. Остановились, отдышались. Огляделись. Это была та самая каморка, в которой когда-то проживал Хлястик.
– Где? - Это папа.
– В печке, - это Алешка.
– Граждане понятые, - снова повторил папа, уже не так уверенно. - Прошу вас внимательно наблюдать за моими действиями. - Он открыл дверцу печки, заглянул внутрь и, медленно повернувшись, уставился на Алешку.
– И тут нет? - удивился тот.
Денег в печке не было.
Папа выпрямился, шагнул к Алешке и протянул руку к его уху…
Глава XXIII
НАКОНЕЦ-ТО!
– Здравствуйте, люди добрые, - вдруг послышалось у нас за спиной в этот драматический момент.
В дверном сводчатом проеме стоял Хлястик. Он обошел всех присутствующих, каждому протянул руку и назвался: Вова. И никому не сказал: Хлястик. А к деду Степе вообще не подошел.
– За деньгами пришли? - спросил Вова, перездоровавшись со всеми. - А я их переклал. Зашел как-то в свою бывшую жилищу. Хотел печку стопить по старой памяти, ан в ней сумка с деньгами. Я их и переклал. Так и понял, что ваш малец их тут складывал. Видал, что он тут лазил.
Вова подошел к железной кровати, приподнял ее и вытащил средних размеров спортивную сумку.
– Вот оне. Забирай, Леха, свои капиталы.
– Граждане понятые, - вышел из оцепенения папа, - прошу вас внимательно наблюдать за моими действиями.
А какие там особые действия? Жикнул «молнией» и распахнул сумку, доверху набитую пачками баксов.
– Эк! - вздохнул дед Степа. - Вот я не знал-то! Козу б новую купил. Безрогую.
Сумку отнесли вниз, поставили в машину, туда же усадили понятых. Пересчитали на их глазах деньги, оформили протокол. Вот и все.
Потом завезли деда Степу в Пеньки. Вылезая из машины, он спросил архитектора:
– А мне за участие какие баксы положены?
– А вам, гражданин, за участие, - ответил архитектор, - а точнее за соучастие, общественное порицание положено.
Что это такое, дед не понял, но на всякий случай шмыгнул поскорее в калитку и на вертушку ее закрыл.
Архитектор и участковый повезли деньги в милицию, дядя Федор тоже поехал с ними, а мы стали собираться в дорогу.
– Ну что? - спросил папа, разваливаясь на травке. - Передохнем чуточку и - в путь?
– Нет уж, - вдруг сказала мама. - Завтра с утра поедем. Мне надо книгу дочитать. Чуточка осталась - никак не оторвусь. Такой увлекательный детектив!
И она села на своем надувном матрасе, обняла колени и взялась пересказывать.
– Там одни жулики переодевались в милицейскую форму и останавливали на дороге грузовики с ценным грузом. Потом усыпляли водителей и угоняли фуру в тайное место. Разгружали и продавали в одном магазине. И все никак их не могли поймать, потому что - кто ж на милиционеров подумает. - Мама перевела дух и убрала со лба прядку волос. - Так, конечно, не бывает, но очень интересно.
Никогда мы еще так не смеялись!
А когда отсмеялись, вдруг увидели, что папа опять спит. Алешка притащил из палатки одеяло и укрыл его.
Наверное, он тоже подумал, что наш папа, даже когда в отпуске, всегда на своей работе.
На следующий день рано утром мы сложили столик, сдули мамин матрас и свернули палатку. И сразу наше обжитое место стало каким-то чужим и далеким.
Мы уложили вещи в машину, уселись сами.
– Эх! - сказал дядя Федор. - Ща как помчимся.
Не помчались. Машина опять не завелась. Я покосился на Алешку, но все оказалось проще - кончился бензин.
Дядя Федор сбегал с канистрой на шоссе, вернулся, заправил бак. Сел за руль.
– Эх! - сказал он. - Ща как… Не, ну чего там мчаться. Нормально поедем. Как люди.
И мы, наконец, поехали как люди.
Машина вела себя нормально - не взрывалась и не пятилась. И вскоре, за большим поворотом, когда мы с Алешкой обернулись, уже чуть-чуть виднелись вдали белые стены старинного монастыря. Отсюда не видно было его разрушений, и казалось, что он стоит твердо, красиво и нерушимо и простоит еще тыщу лет. Особенно если будет охраняться государством.
…На следующий день, попетляв проселочной дорогой среди мощного соснового леса, мы выехали к озеру. Оно было огромное, гладкое и синее. Все в чистых песчаных берегах. Мы подъехали к самой воде и вышли из машины. Озеро чуть-чуть плескало в берег свои маленькие волны, будто спокойно дышало под синим небом в белых курчавых облаках. А из воды весело выпрыгивала всякая красноперая рыба, которая очень редко срывается с крючка.
И вот на этом озере мы с Алешкой такое натворили! Впрочем, об этом - в следующий раз…
