Я перемотал запись на начало и позвал Алешку.
– Беда, - шепнул я ему. - На батю наехали!
– Что, где, когда? - машинально выпалил он, вытаращив глаза.
– Слушай. - И я дал ему один наушник.
«Господин полковник, мы с вами заочно знакомы, и потому я не представляюсь. Тем более что мы с вами занимаемся общим делом: вы со своей командой ищете, а мы со своей - прячем. И кажется, вы сели нам на хвост. Более того, я располагаю данными, что все нити розыска вы держите в своих руках. Поэтому предлагаю вам два варианта дальнейшего сотрудничества.
Первый, самый подходящий для вас: вы придерживаете ваших бравых сыщиков и не мешаете нам довести дело до конца. А мы, со своей стороны, берем вас в долю и выплачиваем вам любую сумму, которую вы назовете. В разумных, конечно, пределах. Вариант второй, нежелательный: если вы не принимаете наши условия, то за вашу жизнь я не дам и дохлой сухой мухи.
Для убедительности сообщаю ваш домашний адрес и номер вашего телефона. - И тут он вправду назвал наш телефон и адрес, даже код на домофоне. - А в заключение нашей заочной беседы сообщаю вам, что принял все меры личной безопасности и ничего не боюсь. - Тут голос добродушно рассмеялся и добавил: - Кроме, конечно, зубных врачей.
Жду вашего сообщения в виде сигнала из окна вашего кабинета. Ровно в полночь вы трижды мигнете светом настольной лампы в знак согласия. Если вы этого не сделаете, я включаю в действие вариант „два“. Уважающий и себя и вас Карабас-Барабас».
Алешка внимательно прослушал и спросил:
– А кто этот?… Ну… господин полковник?
Вот наивная душа!
– Батя наш! Ты понял?
Но тут в кабинет вошла мама.
– Что это вы такие сердитые? - удивилась она.
– Хорошо, что ты за бухгалтера не вышла, - проворчал Алешка.
Мама ничего не поняла и пожала плечами. А я понял, что он хотел сказать. И конечно же, с ним согласился. Потому что если бы мама в свое время вышла замуж за бухгалтера или капитана дальнего плавания, то кто бы сейчас бросился на помощь нашему папе?
Мама еще раз на всякий случай пожала плечами, напомнила, что сегодня наша очередь мыть посуду, и пошла на кухню. Мыть эту самую посуду.
– Ну, - как змея прошипел Алешка, - я этому Карабасу… - И выскочил из кабинета.
Я догнал его только в прихожей, где он стоял, уже вооруженный хоккейной клюшкой.
– Погоди, - сказал я. - Его сначала надо найти.
– А чего искать? - Алешка решительно тряхнул головой, отчего у него на затылке вскочил хохолок. - Спустимся в полночь во двор - он же там стоит, на наши окна смотрит, - подкрадемся сзади и… Ты его подержишь, а я как вмажу ему клюшкой по башке!… И будет ему третий вариант.
– Леха, - охладил я его пыл, - а если он не во дворе, а за два квартала отсюда, на чердаке высотного дома, с биноклем?
– И на чердаке найдем! - не унимался Алешка. - Ты его подержишь, а я как ахну!
Однако я его все-таки убедил, что сначала нужно еще раз послушать кассету: может, что-нибудь нам подскажет, где искать этого Карабаса, чтобы его клюшкой по башке… Но прежде всего необходимо переписать кассету - ведь папа наверняка ее хватится.
Так и случилось. Послушать кассету мы не успели. Успели ее только переписать, потому что вернулся торопливый папа и сразу - в кабинет, за кассетой. Хорошо, мы сообразили снова вставить ее в плейер и оставить его на столе.
– Никто не звонил? - спросил папа, появляясь в дверях и направляясь в прихожую. - Я скоро буду. К обеду. Или к ужину.
– Или к завтраку, - вздохнула мама, - через три дня. А ты поставь свою клюшку, - сказала она Алешке, который так и расхаживал с ней по квартире. - Тут тебе не каток.
Папа как-то подозрительно посмотрел на него, потом на меня. Но мы напустили на себя полнейшее равнодушие, и папа, успокоившись, ушел.
Вернулся он действительно скоро. Видно, чтобы не оставлять нас одних. И мы заметили, что на этот раз пиджак у него в районе подмышки как-то топорщится. А раньше он оружия никогда домой не брал. Видно, плохо дело!
Папа опять закрылся в кабинете и все время разговаривал по телефону. Особенно ближе к вечеру. Мы, конечно, подслушивали под дверью. Но понимали только половину разговора: что говорил папа. И все же кое-что полезное уловили.
Во-первых, никаких сигналов из окна папа подавать не собирался - ни в полночь, ни на рассвете. Впрочем, мы в этом и не сомневались. Во-вторых, на кассете, кроме папиных, обнаружили отпечатки пальцев еще одного человека. И сейчас его устанавливают по картотеке. Но это вряд ли получится, потому что моих отпечатков в картотеке МВД нет. А в-третьих, во всех местах, где возможно подсматривание за нашими окнами, рассредоточены засады оперативников. Но никаких результатов пока нет.
Мы с тревогой ждали полночи.
Мама, которая ни о чем не догадывалась, прогнала нас спать. В большую комнату. Мы притворились усталыми и сделали вид, что быстро уснули, потому что знали - мама еще пару раз к нам заглянет.
После ее проверок Лешка на цыпочках в темноте прокрался в прихожую, к параллельному телефону, а я подошел к окну и, чуть сдвинув штору, стал смотреть на улицу. Хотя, честно сказать, мне больше всего хотелось забраться с головой под одеяло или спрятаться под елку.
Без двух минут двенадцать… Ничего подозрительного. Во дворе все уже спало, укрытое снегом. Только въехала чья-то запоздалая машина и притулилась в уголке, за гаражами.
И тут раздался телефонный звонок. Я вздрогнул от неожиданности, кажется, даже подпрыгнул и сразу нырнул под одеяло. А через полминуты рядом со мной оказался Алешка и прошептал мне на ухо дословно следующее: «Я обиделся на тебя, полковник, до слез. Только плакать буду не я, а твои родственники. Попрощайся с ними».
Глава II
ЧТО, ГДЕ, КОГДА?
В синем небе медленно и плавно кружились снежные хлопья. А вокруг фонарей, как бабульки на вокзале, суетились снежинки - то ли хотели погреться, то ли боялись опуститься на холодную землю.
Снег все падал и падал. А мы раз за разом прокручивали и прокручивали эту ужасную кассету. Хоть бы за что-нибудь зацепиться, найти тот кончик, с которого можно было бы начать разматывать эту загадку. Однако никакой полезной информации, как говорит папа, снять с пленки не удавалось.
Обычная кассета «ТДК». На девяносто минут. На одной стороне - группа «Дизайн», а на другой - ровный и спокойный голос диктует нашему папеньке жесткие условия.
А жизнь за окном шла своим чередом. Вот взревел во дворе мотор, и, как всегда, с визгом рванул с места шикарный «мерс» крутого Вадика-Гадика - он отправился по своим крутым ночным делам. Вот яростно затявкала крошечная дворовая шавка по имени Атос. Папа говорит, что песик страдает комплексом неполноценности: считает, что такое звучное имя ему дали в насмешку, а потому разражается оскорбленным брехом всякий раз, когда его так называют. Вот скоро зазвенят на лестнице пустые бутылки в авоське - наш сосед Фролякин отправится обменивать их на одну полную.
