— Скажи своим друзьям, что после девяти часов вечера звонить неприлично.
— А если очень надо! Я не буду вам мешать.
Ромка, схватив трубку, побежал с ней на кухню. Лешка, подождав, пока мама закроет свою дверь, встала с дивана и сняла параллельную. Несомненно, Илона правила приличия знала и отложила бы разговор до утра, если бы не было особой срочности. Значит, она хотела сообщить Ромке что-то очень важное.
— Я Стелку разыскала, — сообщила девушка. — Она говорит, что товара у нее нет и больше не будет. А то, что тебе предназначалось, она уже другим продала, потому что ты на встречу не явился.
— А почему у нее товара больше не будет? — удивился Ромка.
— Там, где она его брала, ей его на реализацию давали, а в других местах покупать надо, а ей не на что. Но я тебе не поэтому звоню. Ой, она мне такое рассказала. Только ты смотри, никому чтобы.
— Зачем мне. И некому, — прошептал заинтригованный Ромка.
— А мне очень хочется хоть с кем-то поделиться. Так вот. Ее подругу, я ее тоже знаю, с поличным взяли, у техникума железнодорожного, там у нее точка была. Но и это еще не самое страшное. Самое страшное — другое. — Илона вдруг замолчала, снова решая, открыть Ромке свою тайну или не открыть.
— Так что случилось-то? — прервал молчание Ромка.
— Стелка видела, как ее подругу менты берут, она, так получилось, поодаль стояла, и ее они не заметили. И она, конечно, решила сообщить об этом Лехе, ну, тому, кто ей товар поставлял.
— И что?
— И то. Умер он. — В голосе Илоны прозвучал ужас.
— Так ведь это… — Ромка попытался переварить услышанное и сделать соответствующий вывод. — Так ведь это часто случается среди тех, кто этим, ну, злоупотребляет. У него, должно быть, передозировка вышла.
— Леха не злоупотреблял. Он деньги на «Форд» копил. По-моему, он вообще не кололся и даже колеса не глотал. Только косячок иногда курил, но от этого точно не умирают. Так Стелка сказала.
— А откуда она узнала, что он умер?
— А ей его сестра сказала. Она к нему в тот день зачем-то зашла, ну, и увидела… Когда Стелка Лехе позвонила, чтобы о Ленке сообщить, ну, о той, которую арестовали, она трубку и сняла. И еще его сестра ей сказала, что рядом с ним шприц валялся.
— А где он жил, ты не знаешь?
— Кажется, где-то в районе «Белорусской».
Ромка, помолчав, в свою очередь, осторожно спросил:
— Тебе его очень жалко?
— Я-то его совсем мало знала. Просто мне страшно, а Стелка вообще в ужасе. Она боится, что и до нее доберутся, как с одного краю, с ментовского то есть, так и с другого. Она говорит, что это они от свидетелей избавляются. Может быть, она и права?
— А когда это было? Ну, когда она ему позвонила? Вернее, сестре его?
— Днем еще. Теперь ей работать совсем не с кем.
— И что, она никого-никого больше из этой кодлы не знала?
— Нет. Леха имел свою сеть, а с кем он сам был связан, никто из них не знал.
— Тогда ей и опасаться нечего. Кому она нужна! Так ей и скажи, что никто за ней гоняться не будет, у меня интуиция на этот счет железная. Во дела! Спасибо, что позвонила. Нам, значит, теперь тоже придется других искать.
— Рома, прекрати ты это, — взмолилась Илона.
— Ладно, я подумаю, — как бы соглашаясь с ней, сказал Ромка. — А ты не страдай. Ты-то здесь вообще с краю. Забудь о них совсем.
Отнеся трубку на место, он прошептал сестре:
— Ты поняла? «Шестерки» умирают первыми, где-то я такую фразу уже слышал.
— На НТВ ты ее слышал. И на книжных лотках видел. Так фильм называется, и книга тоже, автор — Александра Маринина.
— Да? Значит, твоя Маринина верно подметила, что бандюги первым делом пешками жертвуют. Видишь, как у них все было хитро построено? Эта Стелкина подруга, которую менты забрали, укажет на Леху, и остальные тоже, которых повяжут на других точках, а Лехи больше нет, и все концы ушли в воду. Вернее, не в воду… — Ромке вдруг стало как-то не по себе, даже страшно, и он не стал договаривать, куда ушли все концы.
Лешка широко открытыми глазами смотрела на брата. Они ярко блестели в полумраке кухни, где горела маленькая настольная лампа, под которой она любила читать по вечерам. Вот и сейчас под лампой лежала книжка о таинственном призраке, и девочка непроизвольно отодвинула ее подальше.
— Кто же его убил? — прошептала она.
— Только не Петр Леонидович. Он днем в фирме был, у него алиби.
— А смотри, это мог сделать и этот неприветливый Семен Аркадьевич — он как раз в это время куда-то поехал, и Геннадий Сергеевич, который в плаще том самом откуда-то вернулся. Хотя нет, он ведь с бумагами был, значит, по делу ходил.
— Мог всюду успеть, долго, что ли, шприц в человека воткнуть?
— Альберта в это время тоже не было в офисе, — вспомнила Лешка.
— Его мы уже обсудили. Он не мог за две недели сеть создать.
— А если все-таки они все замешаны, и вся эта «Студия» — только прикрытие? «Рога и копыта», как у Ильфа и Петрова в «Золотом теленке»?
— А чего ж мы там диктофон не оставили, елки-палки? Я ведь это сто раз хотел сделать, и сам не знаю, почему не сделал. Черт возьми, а время идет!
— Рома, ты ведь собирался Николаю Никитовичу позвонить, чтобы узнать, откуда они деньги берут. Может быть, он уже из-за границы вернулся и хоть что-нибудь нам прояснит?
— Завтра я это обязательно сделаю, — и Ромка медленно побрел в свою комнату.
Ромка хотел позвонить Николаю Никитовичу прямо из школы, но потом решил, что разговор может затянуться, и решил отложить его до возвращения домой.
Днем Новгородцев оказался в своем банке, и когда Ромка назвал секретарю свое имя, его почти сразу с ним соединили. Юный сыщик решил не ходить вокруг да около, а начать сразу с дела. В конце концов, оба они люди занятые, деловые, и нечего на пустяки отвлекаться. А потому, поздоровавшись, он сразу спросил:
— Николай Никитович, а вы Петра Леонидовича давно знаете?
— Лет двадцать или даже больше, — ответил банкир.
— И… Вы только не удивляйтесь, пожалуйста. Я хотел у вас спросить, где он деньги берет, вернее, как он их зарабатывает. То есть я хочу сказать, что контора у него не очень большая, а доход приносит огромный. А некоторые большие фирмы ни с того ни с сего берут и разоряются…
Голос у банкира был благодушным.
— Ну, мой дорогой, кто как работает. К тому же я думаю, что он имеет выгодные заказы. Когда у нас в Москве выборы или какие-нибудь важные события или мероприятия, он обычно завален под завязку. Выпускает плакаты, листовки, календари, буклеты… Как только успевает!
