Он проследил, как невезучие телевизионщики вышли на
лестницу, и там, оглянувшись на дверь, добавил вполголоса несколько крепких
мужских словечек, чем, надо сказать, Камерного нисколько не удивил.
— Странно все это, — задумчиво тянул
Каморный, — с одной стороны, вроде бы все логично — вывели из игры
претендентку на первое место, чтобы протеже Крутицкого смогла получить выгодный
контракт с этой фирмой, как ее… «Рив Гош». Но не слишком ли дорогой способ?
Поджег себя и кинулся головой в зеркало, чтобы осколки порезали девчонку… Не
проще ли было действовать бритвой, а, Коль?
Оператор Николай поежился, но кивнул.
— И ничего у них не вышло, — продолжал
Каморный, — самого Крутицкого кто-то замочил, то есть не кто-то, а этот
осветитель ненормальный.
— Она его наняла, баба эта, Куницына, — оживился
Николай, — за то что он ее девчонку порезал.
— Очень смешно, — буркнул Каморный. — Прямо
бандитские разборки какие-то получаются. Ты вот что скажи, — наугад
забросил он удочку, — вокруг тебя по поводу этого дела никто не крутился,
ничего такого не спрашивали?
— Да нет, вроде, — неуверенно хрюкнул Николай, и Каморный
сразу же отметил эту малую толику неуверенности и насторожился.
Николай был замечательным оператором, но имел один
недостаток — изредка любил заложить за воротник, то есть оттянуться на всю
катушку. На телевидении знали про этот его недостаток, и не напрасно Каморный
что-то подозревал, потому что кое-кто использовал его себе на благо. Каморный
же очень не любил, когда таскали его материал, даже уже использованный. Это
была его прерогатива — знать про всех все и иметь компромат на всех.
— Устал я что-то сегодня, — потянулся он, —
надо бы стресс снять.
— Это можно, — оживился Николай, — вот
приедем, у меня коньячок хороший имеется.
Коньяк действительно оказался хорошим, Каморный наливал,
умело направляя разговор в нужное русло, и вскоре опьяневший Николай
проболтался, что коньяк ему подарила девушка Света из монтажной.
«Чтобы такому валенку девушка дарила хороший коньяк?» —
Каморный окончательно уверился, что дело нечисто.
— Николай, ты работой своей доволен? — спросил
Каморный таким тихим голосом, что с Николая мигом слетел весь хмель.
— Д-доволен, — ответил он и отвел глаза.
— Тогда колись, за что тебе Светочка подарила
коньяк? — отрубил Каморный.
Николай хотел была начать канючить, но посмотрел в очень
светлые глаза Камерного, они становились такими, только когда тот злился, и,
путаясь и запинаясь, сообщил Каморному, что Света попросила сделать ей на
память копию видеокассеты с пожаром в ресторане. Он согласился — ведь пустяк,
потому что материал уже был в эфире, так что никого он, Николай, не подвел и
ничего плохого не сделал.
— Так-так, — пробормотал Каморный, — на
память, говоришь… Ты знаешь, как я этого не люблю?
Николай мямлил что-то невразумительное.
— Может, тебе у нас работать надоело, ты вообще хочешь
с телевидения уйти? Ты смотри, Николай, если от меня уйдешь, то я так могу
устроить, что ты вообще ни на одном телеканале работы не найдешь. Может, ты
думаешь, у меня связей не хватит?
Николай знал, что чего-чего, а связей, чтобы подгадить ему
как следует, у Каморного хватит.
— Извини, Шура. — Он повесил повинную голову.
— Ладно, сейчас работаем, с девчонкой я сам потом
поговорю. На память, значит… ну-ну.
Сама по себе девушка Света из монтажной нисколько Каморного
не интересовала, но его очень интересовал вопрос, зачем она попросила копию
видеокассеты. Для чего или, вернее, для кого она это сделала? Александр
Каморный очень любил задавать вопросы. Но еще больше он любил на них отвечать.
Если сам он не знал ответа, он находил людей которые знали и любыми средствами
добивался, чтобы ему ответили.
Как герой замечательного советского романа «Золотой теленок»
великий комбинатор Остап Бендер имел с своем активе четыреста относительно
честных способов отъема денег у обывателя, так и репортер криминальной хроники
Александр Каморный знал не менее четырехсот способов заставить человека
ответить на его вопросы. Относительно честности этих способов можно было
высказать некоторое сомнение, потому что входили в них и шантаж, и запугивание,
а также элементарный подкуп. С принципами у Саши Камерного с детства проблем не
было. Информация давала ему власть над людьми, а совесть, честь и достоинство —
это, по выражению известного юмориста, слова греческие, мы их не понимаем.
Некоторую информацию Каморный придерживал, она дожидалась своего часа, и это
был вариант беспроигрышным. Некоторую информацию за хорошие деньги он
соглашался забыть — не навсегда, на время. Информация — товар ходкий, грех этим
не воспользоваться. И Каморный пользовался этим вовсю, сколотив за годы работы
неплохой капитал.
Это идиотам-зрителям он представлялся бессребреником,
болеющим за город и его жителей. Его невысокая, узкоплечая фигура, всегда в
одном и том же черном свитере стала символом.., чего? — он не уточнял.
Света сидела в маленькой полутемной комнате одна, как вдруг
почувствовала, что рядом с ней кто-то есть. Она скосила глаза — на соседнем
пустом столе сидел Каморный, как всегда, весь в черном, и болтал ногами.
— Что за манера — подходить неслышно? —
раздраженно сказала Света. — Тебе чего?
Каморный мягко спрыгнул со стола на пол и, крадучись,
подошел к Свете.
— Лапушка, — он наклонился к самому ее уху, —
говорят, ты мной интересуешься?
— С чего ты взял? — Она отстранилась и пожала
плечами. — По-твоему, если бабули обмирают, на тебя по телевизору глядя,
так и все должны тобой интересоваться?
— Ну не надо скромничать, — засмеялся Каморный
неприятным скрипучим смехом.
Своему голосу он умел придать любое звучание — мягкое или
грозное, смотря по обстоятельствам, но со смехом ничего не мог сделать —
смеялся он очень неприятно. Он это знал, поэтому на экране всегда был серьезен,
даже строг — выбрал такой имидж.
— Слушай, ты мне мешаешь, — раздраженно
проговорила Света. — У меня работа, да и тебе, я знаю, скоро в эфир.
— Деточка, — проникновенно начал Каморный, —
ты как со мной разговариваешь?
Ты как смеешь?
По ходу вопроса он нависал над Светой, и теперь она видела
совсем рядом его светлые, почти прозрачные страшные глаза.
«Да он псих!» — мелькнуло в голове.
— Отстань от меня! — помимо воли, в голосе
прозвучал страх.
Она даже махнула рукой, стараясь оттолкнуть его страшное
лицо. Каморный перехватил ее руку и сжал кисть железной хваткой.
— А ну говори быстро, для кого брала у Кольки копию
видеокассеты! — прошипел он, — Отпусти, мне больно, — застонала
Света. — Я сейчас заору.
