Валерия Петровна преподавала детям русский язык и литературу
и относилась к своей работе с большой ответственностью. Кроме того, она жалела
детей и привязывалась ко многим своим ученикам. Дети тоже, в основном,
относились к ней неплохо, потому что она никогда не кричала на них, не
наказывала за мелкие провинности и никогда не выходила из себя. Она вообще
обладала безграничным терпением, во-первых, в силу своего выдержанного
характера, а во-вторых, как уже говорилось, она относилась к своей работе с
большой ответственностью и считала повышение голоса на больного ребенка
совершенно недопустимым.
Валерия Петровна часто читала специальную литературу и даже
выписывала журнал «Детская психиатрия», где описывались новейшие методы лечения
отклонений детской психики. Нельзя сказать, что Валерия Петровна полностью их
принимала да и понимала-то не все — ведь она не была профессиональным
психиатром. Но за долгие годы работы в интернате у нее выработалась своя
концепция. Не случайно интернат устроили в таком уединенном месте — детям с
ослабленным развитием нужен покой. Не нужно сравнивать их с нормальными детьми,
нужно защищать их слабую психику от внешнего беспокойного мира с его
нестабильностью и преступлениями.
Все шло замечательно, пока не ушла на пенсию старая
директриса и не прислали новую, молодую и нахальную. То есть молодой не в меру
она казалась только Валерии Петровне, которой было прилично за сорок, а
директрисе Елене Сергеевне было тридцать пять — возраст вполне достаточный,
чтобы взять на себя ответственность руководства интернатом.
Как выяснилось вскоре и обсуждалось в интернатских кулуарах,
у Елены Сергеевны была бурная биография. Она закончила медицинский институт, по
специальности детская психиатрия, после чего с мужем —
корреспондентом-международником уехала в Штаты на несколько лет, стажировалась
там в Калифорнийском университете, изучала психоанализ. По прошествии
нескольких лет мужа перевели в Москву, а Елена Сергеевна почему-то вернулась в
свой родной город Санкт-Петербург и устроилась к ним в интернат, да не
кем-нибудь, а сразу директором. Как единодушно решил персонал, у новой
директрисы огромная лапа и в роно, и в самом министерстве. Валерия Петровна,
хоть и не принимала участия в обсуждении внешних и внутренних качеств новой
начальницы, не могла не согласиться с предположениями насчет лапы.
Им, работавшим в интернате много лет, замкнувшимся в своем
маленьком мирке, не дано было знать, что интернат, в сущности, доживал
последние дни. Здание находилось в угрожающем состоянии, денег на ремонт взять
было неоткуда. Брошенных детей с отсталым умственным развитием с годами
становилось все больше, работать с ними стало все труднее. То есть педагоги и
обслуживающий персонал интерната, разумеется, видели и нищету, и недостаток
медикаментов, и зарплату им частенько задерживали, но такое ведь никого не
удивляет в бюджетной организации. А между тем Горздрав и гороно пытались
спихнуть Друг на друга проблему интерната; оттого и выскочила на пенсию прежняя
директриса, с трудом дождавшись положенного возраста, что не было у нее больше
сил тянуть этот хомут.
В общем, вопрос закрытия интерната встал на пороге, и тут
подвернулась Елена Сергеевна. Чиновники из гороно и Горздрава заразились ее
энергией и жизнерадостностью и сказали в приватной беседе, что она молодая, ей
и карты в руки: пусть ищет спонсоров и деньги, жизнь ста восьмидесяти детей
зависит от нее.
Елена Сергеевна взялась за дело с огоньком.
Она носилась по городу на своем «фольксвагене», искала
спонсоров и деньги. В интернате замелькали разные люди на иномарках.
Валерии Петровне все не нравилось в новом директоре: ее
громкий голос, ее слишком белозубая и слишком широкая американская улыбка, ее
манера приходить на уроки в любое время без предупреждения, да еще приведет
целую толпу народа, и все смотрят, детей расспрашивают, урок срывают. Дети
после ухода многочисленных визитеров приходили в возбуждение, смеялись и
совершенно не слушались.
Когда удавалось поймать директрису на месте, Валерия
Петровна пыталась с ней разговаривать, но это было трудно.
— Дорогая моя, Валерия Петровна! — кричала
директриса. — Почему мы должны все время подчеркивать то, что дети наши
слаборазвитые? Почему мы должны им внушать, что они неполноценны? В Америке ни
один инвалид не чувствует себя заброшенным! Они все живут полноценной жизнью —
путешествуют, спортом занимаются! Ведь очень скоро для наших детей настанет
время, когда они выйдут отсюда в ту самую жизнь, от которой мы их оберегаем!
Что они там будут делать — вязать носочки?
Валерия Петровна прекрасно понимала, что директриса только
из вежливости говорит «мы». На самом деле везде надо было ставить местоимение
«вы».
На ее прямой вопрос, не считает ли Елена Сергеевна, что она,
Валерия, всю жизнь не правильно воспитывала детей, директриса нисколько не
смутившись, ответила, что раньше, возможно, такой метод и был правильным., но
теперь жизнь изменилась, и дети должны почувствовать это в первую очередь.
Итак, Валерия Петровна Анищенко пришла домой позднее
обычного, и вид у нее был несколько странный, но, как уже говорилось, некому
было отметить эту ее странность. Валерия Петровна поужинала, механически
переделала накопившиеся мелкие хозяйственные дела, посидела немного на диване,
смотря в темный экран неработающего телевизора, и рано легла спать. Весь вечер
никто ее не беспокоил — телефон не звонил, и соседка не заходила ни за солью,
ни за уксусом или просто так поболтать.
Но разбудил Валерию Петровну в шесть утра именно телефонный
звонок. Она послушала, что говорят ей в трубку, ничего не ответила и аккуратно
положила трубку на рычаг.
Затем она приняла душ, выпила чашку чаю с булочкой, оделась
и расчесала коротко стриженные подкрашенные рыжеватым тоном волосы, на корнях
которых пробивалась уже седина. Но Валерия Петровна не обратила на это
внимание, потому что причесывалась она, не глядя в зеркало. Словом, она
выполнила все те процедуры, которые выполняла каждое утро, собираясь на работу.
На улице сегодня подморозило, и снежок выпал небольшой, так
что Валерия Петровна не стала надевать непромокаемое пальто с капюшоном, а
достала из стенного шкафа зимнее — зеленое, с большим воротником из рыжей лисы.
Мода на такие пальто прошла очень давно, но Валерия Петровна была женщиной
экономной, вещи носила аккуратно, и пальто выглядело еще вполне прилично. К
пальто полагался зеленый вязаный берет. Взяв сумку, Валерия Петровна подошла к
столику в коридоре и сняла трубку телефонного аппарата.
Глядя мимо себя в зеркало невидящими неживыми глазами, она
поинтересовалась, как только ей ответил на том конце провода еще сонный по раннему
времени голос:
— Это Елена Сергеевна?
— Слушаю вас, Валерия Петровна, что-то случилось?
— Нет, но мне срочно нужно с вами поговорить, —
твердо ответила Валерия.
— Поговорим на работе, — удивилась директриса.
— Дело очень важное, не терпит отлагательств. Я подъеду
к вам через полчаса.
