— С вами в прямом эфире Александр Каморный. Я уверен,
что многие из вас следили за проводимым мною журналистским расследованием.
Вкратце напомню вам о сути событий. В нашем городе, который давно уже завоевал
малопочетный титул «криминальной столицы России», около восьмидесяти процентов
рынка нефтепродуктов поделили две крупнейшие компании — «Петройл» и «Городская
Нефтяная». — При этих словах Каморного оператор сместил изображение,
показав крупные красные буквы «ГНК» на крыше бензоколонки. — В последние
недели конкурентная борьба между этими двумя компаниями из экономической
цивилизованной формы перешла в форму криминальную, кровавую. Сначала на финале
конкурса красоты в «Голден-Холле» странной и страшной смертью погибает
президент Городской Нефтяной Компании Вадим Крутицкий, потом — всего через неделю
— в момент передачи благотворительного дара школе для слаборазвитых детей
убивают директора «Петройла» Аркадия Бураго. Понятно, что первый мотив этих
преступлений, который приходит в голову, — это доминирование на рынке…
Каморный неожиданно прервал свой монолог: он увидел, что
снимающий его оператор, с удивлением глядя на что-то, находящееся за спиной
Камерного, пятится, позабыв про камеру. Обернувшись назад, Александр заметил,
что к нему приближается мужчина в форменной спецовке с логотипом «ГНК» на груди,
высоко подняв руку с зажатой в ней горящей зажигалкой.
— Ты что, мужик, рехнулся? — крикнул было
Каморный, но, скосив глаза к земле, увидел, что на асфальте возле его ног
растекается и разрастается огромная лужа бензина.
Стоявший неподалеку охранник поднял пистолет, но боялся
стрелять: попади он в человека с зажигалкой — и бензин заполыхает, а через
считанные секунды и вся бензоколонка превратится в пылающий ад.
Каморный почувствовал охватившую его отвратительную
слабость. Человек в синей спецовке приближался к нему медленно и неотвратимо,
как смерть. Он шел странной скованной походкой, как будто боялся расплескать
что-то драгоценное внутри себя.
Оператор стремглав бросился к машине, в которой сидел
продюсер коммерческого канала.
Каморный, преодолев сковывавшее его оцепенение, сделал шаг в
ту же сторону, но человек в спецовке вдруг бросил к его ногам свой
импровизированный факел. Залитая бензином земля вспыхнула, и огонь тотчас же
охватил одежду Камерного. В ужасе он заметался, крича от боли, но никто не
сделал и шага к нему — все удирали от огня. Оператор добежал уже до машины,
держа в руках камеру, навстречу ему выскочил продюсер и рявкнул истошно:
— Снимай! Снимай, так твою!..
Оператор дрожащими руками поднял камеру и навел ее на две
пылающие человеческие фигуры — своего коллегу-журналиста Каморного и
неизвестного самоубийцу-камикадзе. Подбежавший к их машине охранник втолкнул
обоих — продюсера и оператора в машину и крикнул шоферу:
— Гони! Сейчас рванет!
Машина дернулась с места. Оператор продолжал через опущенное
стекло снимать горящую бензоколонку. Остальные сотрудники разбежались, как
тараканы. В это время пламя добралось до главных резервуаров бензохранилища, и
тут-то бензозаправка превратилась в настоящее региональное отделение
преисподней. Взрывы гремели один за другим, сливаясь в непрерывный
оглушительный грохот. Все вокруг заволокло пламенем и клубами черно-сизого
дыма. В пламени летали поднятые взрывом в воздух обломки построек и
оборудования, куски развороченных автомашин.
Машина с продюсером и оператором успела, однако, отъехать на
безопасное расстояние. Оператор, совершенно потрясенный всем случившимся,
продолжал тем не менее снимать огненную стихию, продюсер, стараясь перекричать
грохот непрерывно следующих друг за другом взрывов, комментировал происходящее
в микрофон:
— Прямо на ваших глазах разворачивается следующий акт
трагедии, о которой вам только что говорил Александр Каморный. Вы видели, как
трагически завершилась жизнь этого выдающегося журналиста — он пал жертвой в
той самой бензиновой войне, о которой он честно и правдиво рассказывал
телезрителям. Рано еще делать выводы, но возьму на себя смелость предположить,
что Саша погиб не случайно, не как жертва в чужой войне — именно против него
была спланирована сегодняшняя кровавая акция, именно он был ее настоящей
мишенью, потому что он слишком много узнал в ходе своего журналистского
расследования. Мне приходится завершать его сегодняшний репортаж, так
трагически прервавшийся, хотя я — не репортер, я — продюсер телевизионного
канала. Но я обещаю вам, обещаю Саше Камерному, что смерть его не будет
напрасной, мы, его коллеги, доведем расследование до конца и посадим его убийц,
кто бы они ни были, на скамью подсудимых…
На этой патетической ноте продюсер закончил свое выступление
и выключил аппаратуру. Глаза его возбужденно блестели: сегодняшний день мог
стать поворотным в его карьере. Хотя ему и не удалось передать в эфир
сенсационное выступление Камерного, но снятая сцена взрыва на бензоколонке и
гибели Камерного была сама по себе гораздо большей сенсацией — ведь зрители
всегда предпочтут кадры настоящего, происходящего на их глазах события,
рассказу о любом, самом успешном журналистском расследовании.
Кроме того, из-за смерти Каморного продюсер сам вышел в
прямой эфир — пусть даже только голосом, но это было для него большой удачей —
шансом сделать карьеру телеведущего, а сегодняшний сенсационный материал мог
создать ему имя в телевизионных кругах, и, кто знает, даже помочь ему
перебраться в Москву… При этой мысли продюсер мечтательно зажмурился: Москва —
это настоящая жизнь, настоящие деньги… Он не знал, что точно так же мечтал о
Москве покойный ныне Александр Камерный, и совершенно уже не думал о только что
произошедшей на его глазах трагедии.
* * *
С утра в понедельник Надежда позвонить на студию не успела —
накопилось много хозяйственных дел, потом она заторопилась за Димкой, потом
ходили в бассейн, и там тоже было не до того, а когда пришли домой, то нужно
было обедать. А еще Надежда подумала и решила на всякий случай не звонить из
чужой квартиры, да и из своей тоже, а лучше вечером позвонить из автомата. Кто
их знает, у них там небось АОНы, так потом вычислят номер и будут звонить,
расспрашивать.
После плавания у ребенка всегда зверский аппетит, поэтому
Димка смолотил и суп, и второе мгновенно и удалился в комнату с огромным
апельсином, предвкушая очередную серию «Трансформеров» или еще каких-то там
современных мультиков. Надежда в задумчивости пила послеобеденный кофе, когда
унылый ребенок, разбрасывая апельсиновую кожуру, появился на пороге кухни:
— Что случилось?
— Мультики отменили. Вместо них новости, Камерный
выступает.
— Ну-ка, ну-ка, — оживилась Надежда.
Она уселась перед телевизором, взяла предложенную Димкой
дольку апельсина и приготовилась слушать. Каморный выступал не на своем канале,
вид у него был непривычно взволнованный, и Надежда поняла, что ее ждет много
интересного. Но действительность превзошла все ее ожидания. Правда, удалось
посмотреть не все, потому что ушло много времени на то, чтобы выгнать из
комнаты Димку, так как Надежда решила, что ребенку такое смотреть ни в коем
случае нельзя. Но и того, что увидела Надежда было вполне достаточно, чтобы
привести ее в шок. Ужасная смерть! Комментариев пока еще никаких не было, но
Надежда отчетливо видела вторую фигуру за Камерным. То есть история полностью
повторялась: некто сделал так, чтобы сгорел Каморный, и сам сгорел вместе с
ним. Причем не случайно — не мог же он не знать, что нельзя чиркать зажигалкой
вблизи разлитого бензина.
