– Он мне нравится, – уклончиво ответила Настя.
Она не любит его! Стас покашлял в кулак, стараясь скрыть
улыбку триумфатора. И тут зазвонил телефон. Стас схватил трубку и услышал голос
шефа.
– Надо быстро разговорить Воробьева. Может быть, тебе
удастся сообразить, врет он или нет, когда утверждает, что не знает, где посеял
свой пистолет.
– А Таганов? – Стасу ужасно не хотелось
расставаться с Анастасией внезапно, на полуслове.
– Таганов занят Фокиным-старшим. Говорит, что
подвергает себя нешуточному риску.
– Что он хочет у него выведать?
– Не делает ли тот восковых кукол и не протыкает ли их
булавками.
– Смешно. Значит, мне ехать к Воробьеву?
– Поезжай. А я пока натравлю своих парней на твоего
гея.
«Своими парнями» Пучков называл бывших сослуживцев. Стас
представил, как те разбираются с Чекмаревым, и почувствовал угрызения совести.
А он-то обещал Вове, что не потянет за собой неприятности.
– Извините, Анастасия, мне надо ехать.
* * *
– Почему я должен отвечать еще и на ваши вопросы?
Игорь Михайлович Воробьев выглядел уже изрядно потрепанным –
вероятно, следователь выкачал из него всю информацию до капельки. Хорошенькое
же задание дал ему Пучков! Врет или не врет – вот в чем вопрос. Стасу
потребовалось десять минут, чтобы понять: Воробьев врет, скрывает что-то.
Большие светлые глаза этого сорокадвухлетнего миляги казались слишком уж
честными. Прямо-таки оскорбленная невинность! Наверное, парень классно играл
свою роль перед следователем и оперативниками и выложился до конца. Недаром
хитрый Пучков торопил Стаса – надо быстро поговорить с Воробьевым. Ибо он
расслабился. Он выстоял тяжелый раунд, и снова собраться с силами ему безумно
сложно.
У Воробьева был симпатичный круглый нос, добрые щеки, мягкий
подбородок и в дополнение ко всему – фигура маленького снеговичка.
– Из вашего пистолета стреляли в человека. Еще
неизвестно, выживет ли он. – Стас был уверен, что Воробьева уже запугивали
подобным образом.
– Вот вы частный детектив, – сказал тот. – У
вас наверняка есть оружие. Что бы вы делали на моем месте?
– Отвечал на вопросы как можно подробнее.
– Десять раз?
– Можно и двадцать. Незначительные детали важны в таких
делах невероятно. А вдруг мне удастся натолкнуть вас на некое воспоминание?
Вдруг мы получим ключ?
– У меня голова раскалывается, – пожаловался Воробьев. –
Я имею право отдохнуть.
– Вы уверены, что накануне вечером показывали друзьям
именно тот пистолет, на который имеете разрешение?
– Уверен. Я его знаю прекрасно. Как каждая женщина
знает свою сумочку. Вы допускаете, что ваша жена может сомневаться: свою ли
сумочку она носила весь вечер?
– Кстати, какие у вас отношения с женой? – спросил
Стас.
– Замечательные. В чем вы меня подозреваете? Почему
меня все подозревают в супружеской измене? У меня что, какое-то особенно
порочное лицо?
– Измена не порок, – приободрил парня Стас, –
а естественная потребность организма.
– Почему мы вообще говорим об измене? Я ночевал в
гостинице. Один. И ваши идиотские инсинуации можете держать при себе.
– Ладно.
Стас лихорадочно соображал: как нащупать сердцевину
воробьевского вранья? О чем он умалчивает? Он ночевал в гостинице один –
настаивает. Может, все же была женщина? В их деле должна быть женщина, и здесь
– тоже. Возможно, это одна и та же женщина?
– Вы знакомы с Анастасией Шороховой?
– Нет. А кто это?
– Неважно. Значит, вы ночевали один?
– Есть же свидетели. Боже мой! Даже моя жена мне
поверила! А вы…
Оп– па. Существует ведь и жена Воробьева. Если у него
есть любовница, она может знать об этом. Но держать язык за зубами.
– Хорошо. Допустим, ночью пистолет пропасть не мог.
– Конечно, не мог, – подтвердил Воробьев и так
явно расслабился, что Стас мгновенно понял: пистолет пропал именно ночью. И
Воробьев об этом знает. Он с кем-то встречался ночью. С кем-то, кто вытащил у
него оружие. Но по каким-то причинам он не может выдать этого человека.
Любовница, начальник, шантажист – это может быть кто угодно. Но как он попал в
номер к Воробьеву? Может, мужчина, снявший номер на том же этаже? Почему нет?
Ребята искали женщину, а надо было проверять всех зарегистрировавшихся в тот же
день мужчин. Впрочем, почему в тот же день? Возможно, неизвестный уже некоторое
время жил в этой гостинице, а Воробьев просто присоединился к нему? Стас понял,
что с гостиницей надо разбираться как следует.
Он простился с повеселевшим Игорем Михайловичем и позвонил в
агентство шефу.
– Сдается мне, что Воробьев знает, кто увел у него
пушку, – сообщил он. – Поеду на место.
В гостинице «Северная» он еще раз опросил служащих,
дежуривших в холле всю ночь и все утро. Они вяло пересказали Стасу свои
показания, данные милиции. Затем, затолкав в нагрудный кармашек администратора
новенькую зеленую купюру, Стас завладел регистрационным журналом и принялся
выписывать из него всех подряд мужчин, поселившихся в гостинице за последнюю
неделю. Супружеские пары он отвергал как бесперспективные. Кандидатов на
проверку набралось восемь человек. Женщин – только две: некая Регина Никонова,
уроженка города Дедовска Московской области, и Нина Степанова, приехавшая из
Новосибирска. Стас решил пока не искать никаких особых каверз и отсек
Степанову. Новосибирск слишком далеко. А вот Дедовск… Дедовск был близко,
достаточно близко, чтобы поехать ночевать домой, а не жить в гостинице целых
три дня. Что эта женщина тут делала три дня? Стас пометил в своем
еженедельнике: «Встретиться с Региной Никоновой». Одно имя – Регина – возбудило
впечатлительного Таганова.
– Если в деле о фамильном проклятии все-таки замешана
женщина, то ей очень подошло бы имя Регина. Ты не находишь, Стас?
– Вижу, визит к господину Фокину повлиял на тебя самым
отрицательным образом, – заметила Вероника Матвеевна. –
Представляешь, Стас, наш Саня пытался заставить Фокина наслать темные силы на
свою воображаемую жену.
– Ну и как он? – заинтересовался Стас. –
Согласился?
– Нет. Уперся. Сказал, что работать надо над собой. Что
он жен не заколдовывает.
– Может, ты ему мало предложил?
– Просто, говорит, не по его части.
– Кстати, проклятия он не насылает?
– Сказал, этим занимаются колдуны и маги, а не
психологи.
– Как же к нему подкатиться?
– Есть у меня одна мыслишка, – заявил Саша. –
В кабинете Фокина, на стене, в дорогой раме, висит старая фотография. На ней –
прекрасная женщина. Вот я и подумал: вдруг это Анна Ивлева?
