– Это энергетика. – Стас опустил голову. – Мы
ее как бы сглазили. Если бы я не мечтал о жизни без Вики, она так или иначе
осталась бы в живых. Сложились бы другие обстоятельства…
Вероника Матвеевна, не знавшая иных рецептов для поддержания
духа, поднесла Стасу чашку горячего кофе. Он тут же сделал большой глоток,
нимало не заботясь о том, что может обжечься.
– Некогда скорбеть, – прошептал Пучков в лицо
Таганову, которого привлек к себе. – И Стас нам нужен, как воздух.
Необходимо вывести его из состояния прострации и как-то разозлить, что ли.
– Ему нужно немного прийти в себя.
– Я поеду к Никите Прохорову, – неожиданно заявил
Стас, словно подслушал слова шефа. – Его жена может оказаться той самой женщиной,
которую мы ищем. В ее алиби должен быть какой-то изъян. Если он есть, я его
найду.
Он вышел из офиса, засунул руки в карманы и немного постоял
на тротуаре, собираясь с мыслями. В нем начинала созревать злость, порождавшая
лихорадочную жажду действий. Немедленных и неотвратимых.
– Пожалуй, Стасу сегодня не стоит разговаривать с
людьми, – осторожно заметила Вероника Матвеевна после его ухода. – Он
наломает дров.
– Стас? Никогда, – возразил Пучков. – У него
сейчас обострены все инстинкты.
– Кстати, он что-то говорил насчет нового свидетеля.
– Какого это?
– Мальчика-инвалида, который из своего окна наблюдал за
преступлением, – неуверенно сказала Вероника Матвеевна. – Вы что,
ничего не знаете?
– Абсолютно. Какой еще, к чертям собачьим, мальчик?! И
за каким именно преступлением он наблюдал?
– Стас советовался с Фокиным. Я имею в виду старшего
Фокина, психолога. Спрашивал, можно ли верить ребенку, который долгое время
молчал, а потом вдруг начал выдавать подробности давнишней драмы, разыгравшейся
у него на глазах.
– Послушайте, он что, водит нас за нос? –
проворчал Пучков. – Он раздобыл какого-то мальчика, а нам ни слова не
сказал. Разве мы не в одной упряжке? Что это за детские порывы действовать в
одиночку?
– Я не знаю, – пожала плечами Вероника Матвеевна.
– Ты что-нибудь слышал про мальчика? – обернулся
шеф к Таганову.
– Не-а… – покачал тот головой. – Сейчас
позвоню Стасу на мобильный. Наверное, он просто забыл нам рассказать.
– Забыл он, как же. – Пучков уже сам набирал номер
Стаса. – Можно, наконец, понять, что нынешнее дело чревато всяческими
неприятностями? И даже более того… Ну, вот! – Он в досаде отбросил
телефонную трубку. – Аппарат абонента выключен. Зачем, спрашивается, я
трачусь на всю эту хрень? Чтобы вы разъезжали по Москве с выключенными телефонами?
– Когда Стас хочет подумать, он всегда так
делает, – пояснила Вероника Матвеевна.
– Да, но что это за мальчик? – никак не мог
успокоиться Пучков. – Впрочем, ладно. Может быть, этот свидетель
совершенно ненадежный.
– Допускаю, что мальчик видел человека с рыжей бородой
и в квадратных очках, – подал мысль Таганов.
– Так или иначе, но придется ждать, когда этот кретин
включит свой телефон, – вздохнул Пучков. – А пока займемся делами. Я
отправлюсь в больницу к Фадееву, а ты, Санек, поезжай к жене Воробьева.
– Ей сейчас не до меня, – сказал Таганов. –
Понимаете, в каком она состоянии?
– У нас нет возможности проявлять такт! – резко
ответил Пучков. – Того и гляди еще кого-нибудь ухлопают. Придется работать
по жесткой схеме, ничего не попишешь.
Таганов схватил со стола диктофон и начал поспешно
одеваться. В этот день произошло много событий самых невероятных. И, судя по
всему, их еще ждало немало сюрпризов.
* * *
– Алиби! Даже забавно слушать! – Никита Прохоров
отправил в рот очередной эклер.
«Этот полный человек со смешливыми глазами нравится
Анастасии», – напомнил себе Стас. У Прохорова было симпатичное лицо с
ямочкой на подбородке и медленные плавные движения рук. Слушая речь
собеседника, он постоянно кивал, демонстрируя свое внимание и благожелательность.
– Моей Светке потребовалось алиби! – все не мог
успокоиться Никита.
Стас, уже под завязку наполненный пирожными, которые он ел
механически и не замечая вкуса, сказал с холодом в голосе:
– Таков закон жанра. У всех должно быть алиби.
– У всех подозреваемых! – Прохоров поднял палец.
– Каждый, кто знает о фамильном проклятии Анастасии
Шороховой, автоматически становится подозреваемым.
– Че-пу-ха.
– Тем не менее ваш телевизор в тот вечер не включался,
а на следующий день чудесным образом заработал.
– Думаете, это моя жена сломала телевизор? С какой же
целью?
– Чтобы вы не могли точно сказать, во сколько она
вернулась домой. По программе передач легко сориентироваться.
– Можно вполне сориентироваться по будильнику, – с
усмешкой заметил Прохоров.
– Но вы ведь не смотрели на будильник. И радио не
слушали.
– Терпеть не могу радио. Оно меня раздражает.
– Ваша жена, конечно, об этом осведомлена?
– Да уж, конечно.
– Что сказала Светлана, когда вошла?
– Ну… – Прохоров утер губы салфеткой. Губы у него
были красиво очерченные, особенно капризная верхняя. – Она сказала, что
устала, что чертовски проголодалась и что соскучилась по мне.
– А время? Когда она обратила ваше внимание на
время? – не сдавался Стас.
– Да она вовсе не стремилась обращать на что бы то ни
было мое внимание.
Прохоров снисходительно улыбнулся, чтобы подчеркнуть свое
отношение к нелепым вопросам Стаса.
– Вы играете в карты? – неожиданно спросил тот.
В будничном взгляде Никиты ему чудились тайные глубины,
запретные мысли и мыслишки. Стасу казалось, что Прохоров скрывает что-то
особенное, и он считал его ответы едва ли не чистейшим враньем, хотя сторонний
наблюдатель сразу сказал бы: Никита утомлен и раздосадован бесцеремонностью
сыщика.
– Да, я играю в карты. Но только в хорошей компании и
на деньги.
– Занятно. Так когда ваша жена упомянула про время?
– Когда вышла из душа, – ответил Никита. – И
что вы так напираете? Это ведь естественно. Ваша жена что, никогда не
напоминает вам, который час?
Стас невольно вздрогнул. Его лицо утратило невозмутимость,
которую он придал ему еще перед дверью в квартиру Прохоровых, и слегка
скривилось. Его жена! Его жена лежит сейчас в морге. Модная, слегка
растрепанная стрижка никому больше не доставляет удовольствия. Розовые
миндалинки ногтей выглядят неуместно на безжизненных руках, как и пара тонких
золотых колец с затейливой резьбой. Ему предстоит сегодня все это увидеть
своими глазами. Стас стиснул зубы. Он здесь для того, чтобы докопаться до
правды. Найти убийцу. Он уже представил, какое лицо будет у Никиты, когда он
скажет ему: «Мою жену сегодня убили, когда она лежала в постели со своим
любовником». Усилием воли он сдержался и задал следующий вопрос:
