— А мне можно с тобой? — спросил я.
— Ни в коем случае! Ты соображаешь, о чём просишь? Хватит и того, что твой брат натворил!..
Я помолчал, обдумывая ход. Мне было заранее понятно, что мне откажут, и я только для порядка спросил — а вдруг проскочит? А отправляться самовольно и повторять Ванькины «подвиги» мне совсем не светило. Я уже представлял, как ему влетит, когда вся история закончится. Но, видно, они с Гришкой нашли что-то совсем интересное, раз мой брат так завёлся… Подумав немного и сделав ход, я сказал:
— А мне интересно, при чём тут отец Василий?
Миша пожал плечами.
— Я тоже об этом задумывался. Мне кажется, объяснение самое простое. Ведь распятие, из-за которого разгорелся весь сыр-бор — это церковная ценность, а отец Василий служил здесь уже во времена той истории…
— Хочешь сказать, Гришка украл крест по поручению отца Василия, чтобы он церкви, а не музею достался? — недоверчиво спросил я.
Миша рассмеялся.
— Нет, совсем нет. Для этого я слишком хорошо знаю отца Василия. Я имею в виду, раз речь шла о хищении церковной ценности, у отца Василия было к этому, конечно, особое отношение, и ему Торбышев рассказал, на исповеди, как всё было на самом деле. Рассказал даже то, о чём нам поведать не пожелал, и оставил ему какие-то доказательства правдивости своей истории. И договорился с ним, что, если жизнь припрёт, отец Василий нарушит тайну исповеди и докажет всем, что Торбышев не так виноват, как думают. Видно, есть в этой истории какой-то особый ключевой моментик, который объясняет все странности, и Торбышев считает, что без знания об этом ключевом моментике мы можем дров наломать. Но ситуация сложилась так, что сейчас не до ключевых моментиков, нам бы Скрипицына поскорей сграбастать, а уж потом будем разбираться, как и к чему там всё было.
Тут мама внесла чай, и мы примолкли, сделав вид, будто увлечены игрой. Но, честно говоря, мои мысли блуждали далеко от шахмат, да и Мишины, насколько я мог понять, тоже: столько «зевков» и ляпов, сколько мы совершали, хватило бы на десять партий! В итоге, выиграл я, а Мишины ботинки к этому времени уже полностью просохли, и он стал собираться. Мы проводили его до «Бурана», и когда мы вышли на крыльцо, уже стояли синеватые зимние сумерки, быстро густеющие. Можно было бы сказать, темнота уже пришла, но снежные и ледяные бескрайние пространства отсвечивали и искрились так, что о полной тьме говорить не приходилось. И небо сверкало звёздами, и всё вокруг было ясным и прозрачным, как только зимой бывает.
— Пять вечера уже, — обеспокоено заметила мама. — Куда же они запропастились?
— Да как будто вы их не знаете! — рассмеялся Миша. — Мало ли где они могли задержаться?
И уехал, показав мне поднятый кверху большой палец: мол, держись, ты молодец, и всё будет тип-топ, и со всеми тайнами мы разберёмся!
— Давай я обед разогрею на нас двоих, — сказала мама. — Наверно, и правда ждать их не имеет смысла. Небось, у Гришки застряли, обсуждают новую столярку для дома или что там ещё. А Гришка их накормит, он мужик хозяйственный.
Мы пообедали, и я пошёл в свою комнату. Там я взялся было за книгу, но как-то не читалось. На душе у меня было неспокойно, да и мысли разные в голову лезли, которые требовалось додумать.
Я знал, что Гришка любит возиться с нами и, если Ванька попросил его сыграть в «вора, который не вор», и для этого «отправиться в поход», то Гришка мог и потакнуть его фантазии.
Но почему они отправились именно к валунам? К месту, с которым в Гришкиной биографии явно что-то связано, раз возле этого места и Петько со Скрипицыным успели повертеться? Да, это место как-то связано с пропажей распятия, в котором все подозревали Гришку — и при этом сейчас Гришка сослался на отца Василия… Который может засвидетельствовать его невиновность? Но если Гришка невиновен — зачем ему нужно было так долго молчать, и только отцу Василию доверяться, под страшным секретом, под условием, что отец Василий только тогда заговорит, когда Гришку прижмёт?.. Может быть, мой братец попал в самую точку, и с этим распятием связана как раз такая история, когда Гришка оказался «вором, который не вор» — который украл это распятие для восстановления справедливости, и спрятал его, до поры, до времени? Чтобы вернуть потом, когда пыль уляжется, законному владельцу… А потому и отказался обращаться в «воровской суд», чтобы уладить конфликт с Петько и Скрипицыным — ведь обратись Гришка, и ему пришлось бы признаться, что распятие — у него, и «воровской суд» заставил бы его продать это распятие, чтобы оплатить «судебные издержки» — ну, там, часть прибыли от этой кражи внести в «воровской общак»… То есть, я не знал точно, как там у воров это делалось, только по книжкам мог судить, но, судя по книжкам и всяким рассказам по телевизору, я предполагал более-менее правильно… А как раз выдать распятие, продать его Гришка и не мог — он должен был со временем вручить его законному владельцу, да… Но ведь законный владелец — музей, так? А если Гришка считал, что это неправильно? Что, если распятие принадлежало церкви, то и должно ей принадлежать, и законным владельцем должен стать какой-нибудь храм — в первую очередь, храм отца Василия, как самый близкий ко взорванному монастырю?..
Нет, всё равно, дело выходило незаконным, криминальным, и отец Василий ни за что не согласился бы в нём участвовать…
Но, может, Гришка рассказал все отцу Василию не сразу, а через несколько лет?
Да, конечно, логичней предположить, что через несколько лет. Ведь в те времена, когда пропало распятие, в церковь мало кто ходил, а уж вор со стажем тем более в неё не захаживал. А вот лет шесть-семь назад, когда Гришка вернулся после последней отсидки, твёрдо настроенный исправиться и больше не воровать, народ как раз в церковь валом повалил… «Зная, что никому за это ничего не будет — наоборот, зачтётся», — как посмеивался отец (имея, кажется, в виду те времена, когда за хождение в церковь могли и с работы попереть, и вообще всякие неприятности устроить). И Гришка, поддавшись общему поветрию, пошёл к отцу Василию на исповедь…
…Да, на исповедь! Ведь тайну исповеди священник никогда не имеет права открывать, хоть в убийстве кто ему признайся! Вот Гришка ему и признался, что на самом деле произошло с распятием, а отец Василий до сих пор вынужден был молчать, если только сам Гришка не разрешит ему заговорить…
В общем, сегодня дело обстояло так, возвращаясь к началу. Ванька является к Гришке и сообщает ему… Да, говорит: я, мол, знаю, что ты — вор, который не вор, когда-то укравший что-то, чтобы справедливость восстановить, и теперь ты должен рассказать мне, как это было. С моего братца станется бухнуть такое! У Гришки, естественно, челюсть отваливается, а потом он решает отвезти Ваньку к валунам — к месту, как-то связанному с пропажей распятия и со всей остальной историей — и открыть ему часть тайны, в награду за сообразительность. Они приезжают к валунам, Гришка видит следы, которые могли оставить лишь бежавшие Петько со Скрипицыным — и бьёт тревогу…
Но почему Гришка считает, что опасно брать Петько и Скрипицына, не переговорив сначала с отцом Василием и не узнав от него какие-то важные вещи? «Ключевые моментики», как выразился Миша? Что такое страшное может произойти?
