— Точно так же он договорился и с теми, кто имеет право ставить печать с разрешением на вывоз? — спросил Петя.
— Да. Бедная девушка крепко погорела на этом деле: она говорит, поверила постоянным клиентам на слово, когда они сослались на то, что изразцовое панно очень трудно возить туда-сюда… Конечно, ее вера была подкреплена с их стороны чем-то материальным, но этого, боюсь, мы уже не докажем. Обе заинтересованные стороны будут молчать об этом деликатном моменте.
— А кто такой этот Смирнов, внучатый племянник Пияшева? — спросил Сережа.
— Это и в самом деле внучатый племянник врача, единственный из оставшихся в живых родственников. Опустившийся алкоголик. Он согласился подписать бумагу, что панно находится в его собственности и что он продает его галерее за столько, за сколько ему сказали. Сам он получил за свою подпись десятую часть этой суммы — и был счастлив! Еще бы, такие деньги с неба свалились! А им было важно, чтобы панно попало в их руки на законных основаниях. Если бы возникло хоть малейшее подозрение, что оно пришло к ним темными путями, его просто не допустили бы на крупные международные аукционы. Тогда им пришлось бы продавать это панно из-под полы, за четверть цены. Поэтому им так важно было получить в собственность эту квартиру — ведь тогда и панно становилось бы их собственностью.
А они сделали бы вид, будто случайно нашли его при ремонте. Подписью Смирнова под мнимой сделкой они подстраховались, чтобы у панно была идеально чистая биография: мол, мы не только его нашли, но и с наследником все согласовали…
Борис Александрович перевел дух и продолжил.
— А вчера произошло самое интересное. Я ж говорил, что мы подловим Адрианыча на его мстительности! Благодаря полученным фотографиям и кое-каким намекам, которые подбросил ему Олежек, он почувствовал себя сильнее всех своих противников вместе взятых. Мы даже позволили ему отмыться от обвинения в попытке продать краденую икону. Он назначил своим противникам встречу для крутой разборки. Мы следили за ним, прослушивали его разговоры и знали, что встреча назначена в тихом месте, неподалеку от двадцатого километра Можайского шоссе…
— Эх, нас там не было! — вырвалось у Пети.
— Я до смерти боялся, что вы что-то пронюхаете и найдете способ туда сунуться, — улыбнулся Борис Александрович. — С вашей смекалкой и наблюдательностью… Адрианыч человек осторожный: обычно он посылал на разборки своих подручных, но тут решил поехать сам, чтобы лично наблюдать за расправой… Мы дождались начала разборки и взяли всех. Естественно, у нас все запротоколировано, заснято на видео. Арестовали верхушку нескольких крупных фирм, которые пытались выпихнуть Адрианыча из области экспорта цветных металлов. И на самого Адрианыча надели наручники. Надо сказать, он отнесся к своему аресту очень спокойно: мол, мы должны понимать, что его посадить нельзя, через несколько дней он будет на свободе, и тогда… Ну, это мы еще посмотрим, будет он на свободе или нет!
— Но если у него такие покровители… — начала Петина мама.
— В подобных ситуациях покровители обычно отворачиваются от неудачников, чтобы самим не замараться, — усмехнулся Борис Александрович. — Нет, его песенка спета, если мы сами дурака не сваляем. А мы не сваляем!
— А этот инспектор ГАИ, Сохин? — спросил Саша.
— Тоже уже сидит под крепким замком. Готов дать любые показания, чтобы самому полегче отделаться. Он будет достаточно ценным свидетелем против Адрианыча. Вот, пожалуй, и все. Еще вопросы есть?
Ребята задумались. Похоже, прояснились все неизвестные моменты этой истории.
— Если вопросов нет, то теперь моя очередь! — сказал Петин отец. Он вышел из комнаты и вернулся с несколькими конвертиками. — Сегодня мне перечислили деньги за Врубеля. Эти деньги настолько же ваши, насколько мои. Здесь — доля каждого! — И он раздал конвертики ребятам.
— Но такие деньги… — заикнулась Оса.
— Вопрос не в том, много денег или мало, — сказал Котельников-старший. — Было бы просто нечестно не вручить каждому ровно столько, сколько он заслуживает, потому что вы эти деньги, можно считать, заработали. Вы вправе поступать с ними как хотите. Отдайте родителям или отложите на что-нибудь… Только, конечно, с жуликами не связывайтесь! — хмыкнул он. — Словом, что бы вы с ними ни сделали, это никого не касается, и меня — в первую очередь.
— Не знаю, Олежка, может, ты и зря… — покачал головой Борис Александрович. — А может, и твоя правда! Но я бы на твоем месте передал эти деньги родителям.
— Я верю в ребят, — ответил Котельников-страший. — Может, я и ошибаюсь, но если с детства отказывать человеку в доверии и говорить, что он еще маленький для того и сего… Это как-то унизительно, знаешь ли!
— Только объясняться с нашими родителями будете сами! — предостерег Сережа.
— Объяснюсь, — согласился Котельников. — Заодно и познакомимся. Только прошу вас прежде дать им понять, что не могу я брать то, что мне не принадлежит.
Ребята посидели еще немного и стали собираться домой, а Петя и Бимбо отправились их проводить, тем более что у Бимбо подошло время вечерней прогулки.
— Я тоже пойду с вами! — заявила Катя.
— Хорошо, пойдем, — согласился ее брат. — Только не трещи без умолку. У нас тоже есть о чем поговорить.
Они вышли во двор. Стоял ясный майский вечер, солнце уже скрылось за крышами домов, и все вокруг стало чуть синеватым, хотя было еще совсем светло. Вскоре ребята заметили, что к ним приближается группка мальчишек. Казалось, эти мальчишки давно их ждали — когда друзья вышли во двор, они сидели на скамейке, глядя по сторонам.
— Это те пацаны, что подрабатывают возле супермаркета, — определил Петя. — С них Голяк дань собирает… Интересно, чего им надо?
— Привет, мы к тебе! — сказал, обращаясь к Пете, один из мальчишек, самый боевой во всей компании. — Ведь это ты отмолотил Голяка?
— Ну я. А что?
— Мы пришли просить, чтобы ты за нас заступился. А то Голяк нам совсем житья не дает. За эти два дня он просто озверел — такими налогами нас обложил, что закачаешься!
Петя подумал.
— Нет, я не буду за вас заступаться, — сказал он наконец. — И не потому, что я боюсь Голяка. Вы, верно, уже убедились в обратном. Просто вам никто не поможет, если вы сами за себя не постоите. Ведь вас же много! А то что получится? Ну, прогоню я сейчас Голяка. Потом найдется кто-нибудь сильнее меня — и вы опять покорно будете платить? А если б я был таким же, как Голяк, и прогнал его для того, чтобы самому с вас дань собирать? Так вы и будете всю жизнь от кого-то зависеть? И бегать на поклон к каждому, у кого кулаки крепче? Нет, ребята, учитесь справляться сами! Только тогда вы будете чего-то стоить. И только тогда у вас никто ничего не отнимет.
Мальчишки согласно закивали. Потом один из них спросил:
— А если Голяк приведет такую компанию, что мы не справимся? Или нас обложит поборами кто-нибудь покруче Голяка?
