— Но ведь папа сам говорил, что доверяет Степанову! Разве нет, папа? — обратился Ванька к отцу, внимательно слушавшему наш разговор.
— Я сказал, что до определенной степени, — напомнил отец.
— Верно, до определенной степени, — сказал я. — Степанов уважает отца, это правда, но ведь ради такого количества золота он мог все уважение отбросить в сторону. Ведь ты сам часто говоришь, папа, что нельзя искушать малых сих, а кто искушает — те самые виноватые. Ведь как раз тот случай, да?
— Тот самый, — подтвердил отец.
— Степанов не мал, — сказал Ванька.
— Ошибаешься, Степанов мал, — негромко, спокойно, но при всем том очень уверенно проговорил отец. — Он мал, потому что никогда не мог устоять перед любым серьезным искушением. Последние два года он из кожи вон лезет, чтобы стать честным и порядочным предпринимателем и заниматься только законным бизнесом, но возвращается на протоптанную дорожку, едва почувствует себя оскорбленным или едва решит, что сейчас проще и выгоднее нарушить закон, чем его соблюдать. Не знаю, что уготовано ему в будущем. Сумеет он оторваться от своего сомнительного прошлого и стать уважаемым бизнесменом? Или не сегодня-завтра его арестуют — за какое-нибудь давнее дело, о котором он сам давно забыл и следствие по которому, как он воображает, зашло в тупик? Не скажешь… В любом случае, было намного благоразумнее ничего не рассказывать ему о молодом Кутилине и «картежных червонцах». Хотя, должен сказать, Степанова никак не назовешь одним из худших образчиков человеческой породы.
— Понял? — спросил я у Ваньки.
— Понял, — ответил мой брат. — Но вот что мне интересно, так это почему Кутилин решил забрать семейный клад именно сейчас? Узнал о нем совсем недавно? Или что-то другое произошло?
— Думаю, он сам расскажет об этом лучше, — сказал отец. Лодка в этот момент зацарапала днищем по песку и уткнулась носом в берег.
У меня просто нет слов, чтобы описать, с каким нетерпением мы с Ванькой спешили к дому. Как обычно, каждый из нас тащил по веслу, а отец нес на плечах съемный мотор — ничего съемного на моторке лучше было не оставлять, потому что любые случайно проплывающие мимо могли «позаимствовать» это так, что потом не найдешь — и эти весла, не дававшие нам лететь во всю прыть, раздражали нас как никогда!
Топа залаял и заплясал, едва нас учуяв, и мама вышла на крыльцо.
— Обед готов! — крикнула она. — Давайте, мойте руки — и за стол!.. Что случилось? — встревожено спросила она отца, когда он, с мотором на плечах, поравнялся с ней, тяжело поднявшись по ступенькам. — Какие-то неприятности с?.. — она проглотила последние слова, словно не хотела, чтобы мы их слышали, но мы с Ванькой все равно догадались: она волнуется, что попытка отца выручить «монахов» и обезвредить Степанова оказалась неудачной.
— Все отлично! — отец подмигнул ей. — За исключением того, — он с ухмылкой оглянулся на нас, — что у нас неправильные дети. Слишком умные для своего возраста!
Мама все поняла в единый миг.
— Я ж тебе говорила, что нет смысла пытаться от них что-то скрыть! Если б ты меня послушал, нам бы не пришлось ломать эту комедию с «домовым»! Ты, что, до сих пор не успел понять, что наши любознательные обезьянки куда угодно сумеют сунуть свой нос?
Мы захихикали, отец тоже. Мама улыбнулась:
— Ладно! По крайней мере, мне больше не придется кормить нашего гостя тайком и наверху! Хоть в чем-то облегчение! Приглашайте его в кухню на семейный обед.
— Обязательно, — сказал отец, входя в дом, мы за ним следом. Он подошел к лестнице на второй этаж и громко позвал:
— Никита!..
Наверху послышались шаги, и мы услышали голос Пижона (мысленно мы иногда продолжали называть его Пижоном):
— Да, в чем дело?
— Мальчишки раскололи нас, и игра окончена! — сообщил ему отец.
— Раскололи? — переспросил Кутилин с сомнением в голосе. — Что это значит?
— Это значит, что мы будем все вместе обедать внизу, — ответил отец.
— А, понимаю, — сказал граф (вот-вот, мы ведь видели настоящего графа, хоть в это и трудно было поверить!), спускаясь по лестнице. — Привет, ребята! Насколько я понял это незнакомое мне выражение, вы раскусили нашу игру, и для меня больше нет никакого резона и дальше пребывать наверху. Что ж, я только рад.
— Привет! — откликнулся мой братец. — Мы тоже очень рады! Мы думали, что вас похитили, и что вообще вы влипли хуже некуда, и собирались вас спасать! — после секундного колебания он выпалил, не в силах справиться с собой. — Можно нам поглядеть на «картежные червонцы»?
— Иван!.. — строго сказал отец.
Граф Никита Кутилин рассмеялся.
— Разумеется, можно, когда пожелаете! Но я бы предпочел сначала пообедать. Деревенский воздух на удивление разжигает аппетит, и, мне кажется, я мог бы сейчас съесть быка!
Обед получился замечательным, полным смеха и самых захватывающих рассказов.
— Откуда вы приехали? — спросил я Кутилина, когда он управился с третьей порцией из «царского котелка» и, похоже, вполне утолил голод.
— Из Франции, — ответил он.
— А, так вот почему на вас был этот навороченный прикид, когда мы встретились на дороге! — воскликнул Ванька.
— Что-что на мне было? — спросил Кутилин.
— Ну, всякое пижонское барахло! — объяснил мой брат.
Звучало это не слишком вежливо, но «Пижон», похоже, не обиделся. Посмотрев на неброскую рубашку отца, в которую он был облачен в данный момент, он рассмеялся.
— Да, именно поэтому! Вы знаете, я старался одеться «по-деревенски» то, что называется во Франции «крестьянский стиль». В крайнем случае, думал я, я буду выглядеть бедным художником, выехавшим на природу делать наброски и искать натуру для своих картин. Точно так же я внимательно перечитал все русские классические вещи о деревне, чтобы говорить с крестьянами на их языке. Представляю, каким дураком я выглядел в ваших глазах! Прогулочные мокасины из дорогой кожи, и «крестьянская» блуза хорошего покроя… Точно так же и с языком — как видите, я говорю совершенно чисто, но некоторые современные слова и выражения, которые необходимо знать, чтобы не выделяться на общем фоне, мне оказались незнакомы. Надо сказать, все это вместе сильно встревожило вашего отца. Он объяснил мне, что своей одеждой и манерой речи я превратил себя в слишком приметную фигуру, а поскольку вокруг дома вертелись подозрительные типы, интересовавшиеся подвалами, то нельзя исключать, что им стало известно о приезде потомка Кутилиных который, как легко предположить, едет за семейным кладом. Ведь о кладе до сих пор витают слухи… И даже если они не знают меня в лицо, сказал ваш отец, они меня опознают в две секунды, и устроят мне засаду в глухом местечке. Да и вообще своим излишне «дорогостоящим» видом я могу притянуть какого-нибудь бандита или грабителя… Что совсем не надо, особенно когда при мне будет золото. Поэтому мы решили, что будет лучше, если я исчезну, а потом сяду на поезд посреди ночи, совсем в другом городке. И одет я буду как настоящий сегодняшний провинциал, буду этим… как вы сказали? — вопросил он у отца.
