Именно про брежневскую эпоху (напомним ее хронологические рамки: 1964–1982) многие пожилые люди (а за ними и их близкие, того времени не знавшие) сегодня повадились говорить: «У нас всё было!». В действительности именно в те годы как раз ничего не было.
Тогда-то и появился такой анекдот. Проходит 20 лет. Продуктовый магазин. Человек подходит к продавцу: – Свешайте, мне, пожалуйста, полтора кило пищи.
К этому все и шло – и самым серьезным образом.
24. Как в советских магазинах исчезали и постепенно исчезли еда, обувь, одежда и все остальное
Холодильник был в те времена, во-первых, – роскошью, во-вторых, его почти невозможно было достать! Такое чудное, сейчас забытое слово бывало в ту счастливую эпоху… (конец 1950-х – начало 1960-х).
Е. Кумпан. Ближний подступ к легенде. СПб., 2005
В Южной Африке еще недавно процветал расовый апартеид, в Советском Союзе и сегодня безмятежно процветает социальный апартеид. У истока этого явления стоит Ленин. Это он в годы гражданской войны приказал установить привилегированное снабжение ответственных работников, потом присоединил к их числу и иностранцев.
.. Так зародилось то, что развилось потом в так называемую «торговую спецсеть».
М. Восленский. Номенклатура [1980]. М., 1991
«.. При тотальном дефиците магазин – вовсе не магазин. Как бы ни был он скуден, грязен и запущен, все равно это некий священный храм распределения благ, а его работники – жрецы, получившие от высшей власти право наделять и лишать, казнить и миловать… Именно так все это и выглядело осенью 1991 года» (Е. Гайдар, 1996).
Можно добавить – как и несколько десятилетий до этого.
Об этом – еще один рассказ Жванецкого 70-х годов: «На складе». Опять о пище, но также и о продукции легкой промышленности. В советские годы она еще более недоступна тому, кто не приближен к партийным властям.
Рассказ о таком человеке, который попал «к ним внутрь».
«Главная мечта нашего человека – попасть на склад. Внутрь базы. В середину».
С этого места слушателям – советским людям, замученным дефицитом, – все уже было ясно. И они заранее послушно ложились от смеха.
Процитируем фрагменты. Рассказ – длинный, но весь состоит из простейших и кратчайших реплик: диалог того, кто ведает складом, и посетителя.
Первая реплика – посетителя. Он называет предмет, который ему нужен. Сотрудник склада записывает предполагаемое количество – «одна». Но ошалевший от изобилия посетитель тут же корректирует запрашиваемое количество…
«– Шапки.
– Одна.
– Да. Две.
– Дальше.
– И еще одна.
– Три. Дальше.
– Пишите четвертую.
– Так. Обувь?»
Конечно, чтобы смеяться над этими короткими репликами, кое-какое представление о советском времени иметь надо. Но ведь и «Войну и мир» Льва Толстого, пожалуй, не понять, если ничего не знать о войне 1812 года: какие-то французы посреди зимней Москвы почему-то костры жгут…
Так вот поясняю: хорошую мужскую зимнюю шапку купить в магазине в «брежневское» время было невозможно'. (И именно об этом написал Владимир Войнович остроумнейшую повесть «Шапка».)
Пожалуйста, дорогие друзья-читатели, примите это как факт. Хотя поверить этому вам, родившимся в 90-е, скажем, годы, нелегко. И это – благодаря в первую очередь герою книжки, которую выдержите в руках. Да, это он, как увидите дальше, решился – и кардинально изменил ситуацию.
Пока же почитаем смешной и грустный рассказ дальше:
«– А что у вас из продуктов питания?
– Что вас интересует?
– Меня интересует, ну поесть что-нибудь. Вот, например, ну хотя бы, допустим, колбаса.
– Батон?
– Два. А хорошая?
– Два.
– Три. А какая?»
Обратите внимание – посетитель не просит какую-то определенную колбасу: просто колбасу как вид пищи. И это – совсем не художественное преувеличение. На возглас Колбасу дают! – все, как уже было сказано, выстраивались в очередь. Какую – спрашивали нередко уже стоя в очереди.
А как герой рассказа вообще-то попал на этот склад?
Он сам поясняет так:
«Мне сказали: в порядке исключения для поощрения». …Так пожилая тетушка одного моего знакомого спорила с ним о брежневском времени: «И не говори! И не спорь! Все у нас было! К нам на завод каждую осень сапоги привозили! И мы покупали…» – «Тетя Оля! – проникновенно говорил мой знакомый. – Сапоги не на заводе, а в магазине покупать надо – вот как сейчас. Понимаешь ты это?»
Но нет, тетя Оля этого понимать не хотела.
…Рассказ идет к концу. Невиданная роскошь: разные колбасы, свежая рыба, шапки…
Очумелый от изобилия посетитель склада уже и не знает, по какому же из семейных или дружеских адресов эту роскошь отправлять:
«– Все! (Лязгает железом). Сами повезете заказ?
– А что, вы можете?
– Адрес?
– Всё положите? Может, я помогу?
– Куда везти?
– На Чехова… то есть на Толбухина. А в другой город можете?
– Адрес?
– Нет, лучше ко мне. Хотя там сейчас… Давай на Красноярскую. Нет, тоже вцепятся. Давай к Жорке. Хотя это сука. А ночью можно?
И просит боевое орудие для сопровождения и при нем – двух солдат.
И вот такой конец:
– Мне до вокзала. Там – на платформу, сам охраняю, и – на Север.
– Ты же здесь живешь.
– Теперь я уже не смогу. Не дадут. Плохо – живи. А хорошо… Не дадут».
Из личных воспоминаний. Чтобы вы не подумали, что раз это литература, то к реальной жизни, может, и мало имеет отношения, – вот вам пример из самой что ни на есть жизни.
В 1974 году, когда я продолжала работать в Отделе рукописей Библиотеки им. Ленина, Министерство культуры задумало туристскую поездку работников культуры (куда относились и библиотекари) в ГДР – то есть в «социалистическую» часть Германии. У меня не было никакого желания ехать в эту страну и любоваться на Берлинскую стену. Но имелось одно обстоятельство непреоборимой силы. Мой муж А. П. Чудаков был высоким человеком со спортивной фигурой. Такое сочетание советскими швейными фабриками в расчет не принималось. Если у тебя рост 1 метр 88 см – вот тебе брюки на толстяка. Его брюки пришли в упадок, купить новые в пределах СССР было совершенно нереально. А для поездки в ГДР – в отличие от «капстран» – меняли много денег. Я поехала – и купила ему три пары брюк и вязаный жакет. И он носил все это много-много лет.
