В этом отношении Советский Союз больше надеялся на бедные страны – в Африке и в Азии. Но деньги давал всем компартиям, в том числе и преуспевающих европейских стран. Хотя если вдуматься – становилось совершенно непонятно, с каких это щей Германии, Голландии и тем более США заводить у себя социализм и советскую власть. Но мало кто из советских людей вдумывался в это. Да и не знали, собственно, какие большие, просто огромные деньги идут на содержание, скажем, компартии США, в которой состояло, кажется, примерно 10 ООО человек…
Правда, в некоторых странах – в Великобритании, в Италии, во Франции коммунистические партии были довольно многочисленные и сильные, особенно после того, как Советский Союз практически освободил Европу от Гитлера. Но через десять лет после нашей победы над фашизмом прозвучал знаменитый доклад Хрущева на XX съезде, где выяснилось, что Сталин, стоявший во главе советской компартии 30 лет, – страшный злодей, загубивший миллионы (!) советских людей совершенно зазря. И люди за границей, ужаснувшись такой новости, стали, что называется, пачками выходить из своих компартий. Потому что в европейских странах давно сложилось иное отношение к человеческой жизни. И в головах тамошних коммунистов просто не умещалось, как это – не во время гражданской войны, а в обычной жизни – рассылать по районным партийным организациям разнарядки, сколько тысяч людей нужно арестовать и потом пристрелить как бешеных собак…
Но идеологи этих партий постепенно убедили людей, что в России просто строили неправильный социализм: Сталин испортил замечательный ленинский проект. И что теперь надо строить, учтя все ошибки, правильный социализм – и все будет хорошо.
Тут очень кстати война за национальную независимость Кубы привела в 1959 году к победе Фиделя Кастро над Фульхенсио Батистой. СССР сразу стал Кубе помогать экономически, там в 1961 году учредили компартию – и коммунисты всего мира воспрянули. Они стали ожидать, что на этой совсем новой строительной площадке наконец-то будет построен образцовый, настоящий социализм, процветающее общество социальной справедливости. И Кубу авансом назвали Островом Свободы. Российские журналисты легкомысленно продолжают так называть до сих пор – красиво звучит!.. А пора бы уже пошевелить маленько мозгами.
* * *
В советском обществе действовала цензура. То есть – предварительный просмотр всех текстов прежде их печатания. Ленин ввел ее сразу после Октябрьского переворота 1917 года – с обещанием убрать, как только советская власть укрепится. Но, видно, она так и не укрепилась за 70 с лишним лет – до тех пор, пока вовсе не рухнула в Августе 1991-го. Рухнула – и только тогда отменили цензуру.
…Так вот, в той стране, в которой шло детство Егорки, никто не мог напечатать своего стихотворения или рассказа, если его запрещала цензура. Цензоры разрешали или запрещали печатание. А что именно они запретят – иногда даже трудно было угадать. Вычеркивали слова, строчки, абзацы, страницы, главы и отправляли в корзину для мусора целые книги. Сначала вычеркивал редактор – боясь цензора. Потом – рядовой цензор. Потом – его начальник. А если начальник сомневался – он шел с рукописью в руках в здание напротив, в ЦК КПСС. И там уже выносили окончательный приговор – печатать или (гораздо чаще) запретить публикацию.
А люди мечтали напечатать плоды своих мыслей, своего творчества. Они были готовы отвечать после напечатания перед любым судом (так, как это происходит сейчас). Но суть предварительной цензуры в том, что она вовсе не дает сочинению появиться на свет, дойти до читателей. Оставляет в виде рукописи в ящике авторского стола – и это еще в лучшем случае.
Потому что бывало и похуже. Как раз в годы Егоркиного детства всесильный Комитет государственной безопасности (КГБ), распоряжавшийся жизнями, судьбами и плодами мыслей советских людей, забрал у замечательного писателя-фронтовика Василия Гроссмана все рукописи (включая черновики) его романа о Великой Отечественной войне «Жизнь и судьба». После чего потрясенный автор (он работал над романом 15 лет) заболел раком и вскоре умер.
Поехать за границу – непременно в туристической группе, в одиночку выпускали главным образом дипломатов и разведчиков, – было очень-очень непросто.
Во-первых, вы не могли сразу поехать в «капстрану» – сначала следовало съездить в какую-нибудь «соцстрану». Там показать, так сказать, хорошее поведение за границей.
В любом случае надо сперва пойти на «выездную комиссию при райкоме партии» и ответить на вопросы ее членов – «старых большевиков». Ну, тут уж – у кого какая выдержка, какие отношения с чувством собственного достоинства… Петербургский литератор Александр Ильич Рубашкин рассказывает в своих воспоминаниях, как собрался ехать в Германию один его давний товарищ, впоследствии (уже после отъезда за границу навсегда) – неплохой и очень известный писатель.
«Старые большевики проверяли, насколько он готов к поездке в тогдашнюю ФРГ (слово «Германия» в ту пору считали неточным – или ГДР, или ФРГ). Его спросили: «Товарищ Драбкин, вот вы хотите поехать в Федеративную Республику Германию. Но разве вы уже побывали во всех краях нашей великой страны?» Фима сочинял сценарий фильма, в нем действие происходило где-то на Рейне. Все это он изложил в заявлении. Повторять ему не пришлось. Ответил вопросом на вопрос:
– А вы уже всюду побывали?
На этом поездка закончилась» (А. Рубашкин. Заметки на полях жизни, 2010).
Открою страшную тайну коммунистической партии тех лет – с особой неохотой эти люди, всю жизнь клявшиеся идеями интернационализма, «выпускали» (был в ходу – правда, только в устной речи – такой термин) за границу евреев (к этому мы еще вернемся потом).
А самого Рубашкина впервые «выпустили» за границу в самую безобидную даже из «соцстран» – Болгарию – только в 50 лет…
Даже дома – не говорю про сталинское время, а в то самое брежневское, о котором немало людей в последние годы вдруг затосковало, – нельзя было свободно говорить. Чуть заговоришь о «политике» – то есть начнешь ругать власть, – хозяева дома бросаются выключать телефон или накрывают подушкой. Никто не знал, у кого поставили прослушку-подслушку…
5. «Серебряное копытце»
Как вы уже знаете, читать Егор начал так рано, что маме его впоследствии казалось, что он читал всегда.
Но особое удовольствие было для него, когда книжку читала ему вслух мама… Читала она, конечно, не всю книжку целиком. И постепенно он разгадал ее хитрый прием: именно на самом интересном месте она говорила:
– Ну а дальше читай сам – у меня, к сожалению, больше времени нет.
Егора уговаривать читать так и так не приходилось.
Но одну книжку мама почти целиком прочитала ему вслух – сказку ее папы, Павла Петровича Бажова, «Серебряное копытце».
«Жил в нашем заводе старик один, по прозвищу Кокованя…»
Уже само имя казалось сказочным! Егорка слушал, замерев.
«Семьи у Коковани не осталось, он и придумал взять в дети сиротку…»
