Выпускник нашего филологического факультета, известный ученый-лингвист, рассказывал потом о характернейшем российском диалоге, свидетелем которого он оказался. Работяга, по виду напоминавший слесаря-водопроводчика, в рабочей одежде, стоял, задрав голову, перед танком и мучительно искал слова, чтобы пояснить – почему танкисту нельзя стрелять по своим людям. И, так и не найдя нужных слов, сказал с огромным напряжением:
– Понимаешь, б…!
И танкист, как оказалось, совершенно понял своего случайного собеседника! И готовно ответил ему, разведя руками:
– Ну, раз так, б…!
И стало ясно, что стрелять по людям он не будет.
6. На миру и смерть красна
Особенно важной оказалась ночь с 20 на 21 августа.
«Десятки тысяч москвичей, собравшихся у Белого дома при известии о готовящемся штурме, не имели никаких оснований полагать, что все не кончится кровавым месивом. Как это было двумя годами раньше в Пекине на площади Тяньаньмынь, где трупы убирали бульдозерами. И, прекрасно понимая это, все же пришли. Потому что не захотели быть бессловесными марионетками, потому что ценили и хотели отстоять свою свободу. Пожалуй, впервые с августа 1968 года я почувствовал, что имею полное право гордиться своей страной и своим народом» (Е. Гайдар, 1996).
Взрослые люди – поздно вечером 20 августа их ежеминутно становилось больше и больше – ясно понимали риск, на который шли. Любого могла сразить во время штурма шальная пуля. Женщины понимали, что их может просто затоптать толпа, которая неминуемо отхлынет от здания в момент начала штурма.
Андрей Нечаев рассказывает, как «в ту ночь произошла трагедия с одним нашим молодым сотрудником, который работал у меня в отделе. Когда объявили, что начинается штурм, я увидел его совершенно ошалевшие глаза и понял, что дело неладно, здесь не просто страх. Он действительно сошел с ума, заболел тяжелым психическим расстройством… В ту ночь и впоследствии я, как мог, опекал парнишку… Человека подлечили, я даже взял его в министерство, но время от времени у него эти приступы повторяются до сих пор» (А. Нечаев. Россия на переломе, 2010).
Спецподразделения, которые должны были в ночь на 21-е взять Белый дом и арестовать Ельцина и его окружение (эта операция занимает у специально обученных людей примерно 20 минут), вглядываясь в телеэкраны в своих казармах, видели огромную толпу безоружных, не менее чем пятнадцатью шеренгами опоясывающую дом… Чтобы пробиться к нему, надо сквозь нее прорубаться – сквозь человеческое мясо. Печальный опыт – в Грузии, в Вильнюсе – уже был. Повторять его в сердце России – не хотелось.
Спецназ не вышел из казарм.
К утру 21 августа победа москвичей стала очевидной.
Ценой ее стали три жизни – трое молодых людей погибли той ночью под танками недалеко от Белого дома.
.. Когда в шесть утра 21 августа я, попрощавшись с незнакомыми соотечественниками, рядом с которыми простояла всю ночь, отправилась домой, где мой муж лежал больной, и прошла последнее оцепление, я увидела мужчину в окружении нескольких человек. Мужчину трясло мелкой дрожью. Он рассказывал, как на его глазах погибли люди. Все слушали молча.
Когда через 10–15 минут я вошла на платформу метро «Баррикадная», картина повторилась: стоял мужчина, которого точно так же колотило. Он рассказывал окружившим его мрачно молчавшим людям о том же, виденном им в ту ночь…
Так обозначился конец жестокой советской империи – «закат звезды ее кровавый», говоря словами Тютчева.
Победители полетели в Форос за блокированным там президентом СССР Горбачевым.
Опередив их, туда же вылетели члены ГКЧП…
Когда жена Горбачева узнала, что эти люди летят к ним, резкий гипертонический криз лишил ее – к счастью, на короткое время, – речи, отказала левая рука…
Хорошо зная повадки «товарищей по партии», она, не имея информации о развитии событий в Москве, решила, что они летят, чтобы свое заявление от 19 августа о недееспособности президента СССР привести в соответствие с реальностью…
И Горбачев, и его жена знали, что КГБ издавна располагает широким спектром возможностей для выполнения такой злодейской задачи – лишить человека дееспособности, причем необратимо.
Раисе Максимовне стало лучше не только от быстрых и точных действий врача, но и от сообщения мужа, «что охрана поклялась не подпускать без его разрешения ни одного человека к Главному дому…» (В. Степанков, 2011).
7. Как это начиналось
А теперь вернемся ненадолго к самому началу грозных событий. Рассмотрим их теперь не только со стороны защитников Белого дома, а изнутри – со стороны тех, кто все это затеял. Главным источником будут обнародованные тогдашним Генеральным прокурором В. Степанковым их показания после ареста.
Накануне событий, днем 18 августа, полетели в Форос Бакланов, генерал Варенников, еще несколько человек, среди них и генерал-майор Генералов, начальник одного из управлений КГБ, которое занималось хозяйственным обслуживанием руководства. Ему практически подчинялась охрана Горбачева. Поэтому незваные гости нагло прошли в холл Главного дома, где обычно отдыхала семья президента. Генералов зашел в дежурку и отчитал охрану за недружелюбную встречу: «вооружились автоматами и чуть было не заступили им дорогу» (В. Степанков, 2011; все дальнейшие цитаты в кавычках в этой главе – из его книги).
Из показаний сотрудника личной охраны Президента СССР И. Савосина: «Генералов упомянул и о судьбе охраны Чаушеску: «Вы не шутите, а то может получиться как в Румынии, когда спецслужбы схватились с народом и армией, а потом их перестреляли».
Напоминание о судьбе румынского коммунистического лидера Чаушеску прозвучало зловеще. В Румынии коммунистический режим рухнул в годы Перестройки раньше других – и самым кровавым способом: Чаушеску с женой вывели во двор и тут же расстреляли – без суда и следствия.
В 10 вечера 18 августа депутация ГКЧП, летавшая в Форос к Горбачеву – уговаривать его добровольно уйти в отставку и согласиться на объявление чрезвычайного положения – вернулась в Москву несолоно хлебавши.
Президент СССР ни в какой сговор с ними вступать не стал.
Я хотела бы подчеркнуть – он занял эту твердую позицию несмотря на то, что находился в самой уязвимой из возможных для мужчины ситуаций: рядом с ним была вся его семья – жена, дочь, маленькие внучки…
Горбачев ясно понимал – с этих минут не только он, но и все они подвергались серьезнейшему риску. Тем не менее он выпроводил незваных гостей ни с чем. (К моим читателям: пожалуйста, не принимайте во внимание иных суждений – это только сплетни. Многим почему-то нравится с важным видом изображать, что они-то знают правду. И она всегда рисует известных людей в неприглядном свете).
В Москве неудачливые визитеры, уже под хмельком, рассказывали собравшимся подельникам о своей встрече с президентом…
