Егорка смаковал каждое слово. Слышался хоть и русский, но другой какой-то язык. Немножко не тот, каким все говорили вокруг и вообще в Москве. Не «остался один», а – «семьи не осталось». «Взять в дети…»
«Спросил у соседей, – продолжала читать мама, – не знают ли кого, а соседи и говорят…». Рассказывают, что осиротела недавно семья. «Старших-то девчонок приказчик велел в барскую рукодельню взять, а одну девчоночку по шестому году никому не надо. Вот ты и возьми ее».
«По шестому году… – беззвучно шептал про себя Егорка. – Как мне… И осталась без мамы и папы…» Ему было жалко незнакомую девчоночку.
«Несподручно мне с девчоночкой-то. Парнишечко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника бы растить стал. А с девчонкой как? Чему я ее учить-то стану?»
«И правда!.. – оживлялся Егорка. – Вот, например, мой папа. Чего бы он делал с девчонкой?.. Совершенно нечего! На моряка же учить ее не будешь?» А про «пособника» он сразу понял, хотя раньше слышал только про «пособников» преступникам. Кокованя в другом смысле говорил – что парнишка пособлял бы ему, значит, в разных мужских работах.
Потом все-таки решился – «Возьму ее. Только пойдет ли?» А соседи объясняют, что дома у нее больно плохое житье – там своя семья «больше десятка. Сами не досыта едят. Вот хозяйка и взъедается на сиротку, попрекает ее куском-то. Та хоть маленькая, а понимает. Обидно ей. Как не пойдет от такого житья!»
Егорка возмущенно сопит. Попрекать едой! Как им не стыдно! Это ж самое последнее дело. Тут от возраста вообще не зависит – любому обидно!
Мама с мягкой улыбкой посматривает на него – Егоркины мысли она читает легко. И продолжает: «В праздничный день…»
Тут мы должны вам сказать, что Егорка слушает – и не знает, что имеется в виду, конечно, один из церковных праздников. Он-то думает про что-нибудь вроде Первого мая.
Но в этой сказке дело происходит не при советской власти, при которой родился и живет Егорка, а задолго, задолго до нее. И праздники – то есть выходные, были, во-первых, церковные: Рождество, Пасха, а во-вторых, казенные, или табельные (внесенные в табель выходных дней) – тезоименитства, то есть именины, «дни ангела» царя, царицы, наследника престола…
«В праздничный день и пришел он к тем людям, у кого сиротка жила. Видит, полна изба народу, больших и маленьких. На топчане, у печки, девчоночка сидит, а рядом с ней кошка бурая. Девчоночка маленькая, и кошка маленькая и до того худая да ободранная, что редко кто такую в избу пустит. Девчоночка эту кошку гладит, а она до того звонко мурлычет, что по всей избе слышно.
Поглядел Кокованя на девчоночку и спрашивает:
– Это у вас Григорьева-то подарёнка?
Хозяйка отвечает:
– Она самая. Мало одной-то, так еще кошку драную где-то подобрала. Отогнать не можем. Всех моих ребят перецарапала, да еще корми ее!
Кокованя и говорит:
– Неласковые, видно, твои ребята. У ней вон мурлычет.
Потом и спрашивает у сиротки:
– Ну, как, подарёнушка, пойдешь ко мне жить?
Девчоночка удивилась:
– Ты, дедо, как узнал, что меня Дарёнкой зовут?
– Да так, – отвечает, – само вышло. Не думал, не гадал, нечаянно попал.
– Ты хоть кто? – спрашивает девчоночка.
– Я, – говорит, – вроде охотника. Летом пески промываю, золото добываю, а зимой по лесам за козлом бегаю да все увидеть не могу».
Егор опять потихоньку вздыхает. Он даже не очень обратил внимание на странность занятия Коковани – бегать за козлом. Дело в том, что он тоже хотел бы говорить – «Дедо!». Дедушка Бажов смотрит на него с портрета. Егорке нравится его борода – такой сейчас нигде не найти. Среди друзей отца – ни одного бородатого. Все гладко-гладко выбриты.
А девчоночка между тем уже соглашается идти к Коковане в дом: «Пойду. Только ты эту кошку Муренку тоже возьми. Гляди, какая хорошая».
Егор слушает жадно. Конечно, взять Муренку!
«Про это, – отвечает Кокованя, – что и говорить. Такую звонкую кошку не взять – дураком остаться. Вместо балалайки она у нас в избе будет».
Тут чтение дедушкиной книжки прерывается, потому что пора обедать. Но мама предупреждает, что дальше самое интересное – про этого самого козлика, за которым гоняется Кокованя. И чтобы Егор не забывал, что дело происходит на Урале, где раньше немало было золота и драгоценных камней…
После обеда мама сказала, что сейчас ей читать некогда. И она предлагает на выбор – или откладываем чтение на завтра, или Егорка читает дальше сам.
Егор молча взял книжку и уселся на диван.
Дальше описывалось, как они жили уже втроем:
«Кокованя с утра на работу выходил. Даренка в избе прибирала, похлебку да кашу варила, а кошка Муренка на охоту ходила – мышей ловила. К вечеру соберутся, и весело им».
«Как нам, – думал Егорка, – когда папа возвращается из плавания. Только надо бы еще Муренку завести».
Кокованя здорово рассказывал сказки. А Даренка после каждой сказки просила рассказать, наконец, про козла.
«Кокованя отговаривался сперва, потом и рассказал:
– Тот козел особенный. У него на правой ноге серебряное копытце…»
Вот! Наконец-то! Вот почему сказка называется «Серебряное копытце»! Егор впился в страницу.
«…В каком месте топнет этим копытцем – там и появится дорогой камень. Раз топнет – один камень, два топнет – три камня, а где ножкой бить станет – там груда дорогих камней.
Сказал это, да и не рад стал. С той поры у Даренки только и разговору, что об этом козле».
«Не рад»! А он что хотел? Чтоб она сказала: «А, подумаешь – ничего особенного…» Так, что ли?..
Егор уже начинал сердиться на этого деда.
«– Дедо, а он большой?
Рассказал ей Кокованя, что ростом козел не выше стола, ножки тоненькие, головка легонькая. А Даренка опять спрашивает:
– Дедо, а рожки у него есть?
– Рожки-то, – отвечает, – у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток».
В сказке дальше масса интересного про их жизнь втроем в лесной избушке.
Как-то раз Даренка осталась вечером в избушке одна – только с Муренкой.
«Как темнеть стало – запобаивалась. Только глядит – Муренка лежит спокойнехонько. Даренка и повеселела. Села к окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и видит – по лесу какой-то комочек катится. Как ближе подкатился, разглядела – это козел бежит. Ножки тоненькие, головка легонькая, а на рожках по пяти веточек».
А когда Даренка выбежала поглядеть – никакого козла нет. И после многих обманок пропала и кошка. Даренка выбежала ее искать: «Ночь месячная, светлая, далеко видно. Глядит Даренка – кошка близко на покосном ложке сидит, а перед ней козел».
