Парниковый, которого вроде бы звали Петром, первым вышел из машины. Поманил за собой, добродушно и терпеливо, будто имел дело с недоразвитыми. Или с дикими зверьками, которым показывают новый вольер.
Выбравшись наружу, Сорока втянул сухой кондиционированный воздух подвала и помассировал виски. Ему казалось, что последнюю четверть часа он проспал наяву. Тревожно, урывками. Еще и всякая ерунда в сны лезла, словно где-то в соседней комнате все это время негромко работало радио.
– А чего это вы делали? – поинтересовался он, когда Погремушка пружинящей походкой обогнула такси, внимательно осматриваясь и запоминая расположение видеокамер на въездах. – Ну там, в машине, когда ты на лоб железку напялила?..
– Болтали… если так можно сказать.
Девушка пожала плечами, продолжая вертеть головой.
Подмечала, казалось, любую мелочь: количество машин на парковке, месторасположение выходов и лифтовых секций, размеры решеток вентиляционной системы. Арбалет, взведенный, но без стрелы на ложе, висел за спиной, а при свете дня Сорока рассмотрел и второе оружие егеря – старенький тонкоствольный револьвер на бедре.
– Как такое возможно? – удивился парень.
– Мыслями, если кратко. – Казалось, Погремушка не очень настроена на беседу. Отвечала сухо, торопливо, будто песком плевалась. – Знаешь, обезьян языку глухонемых еще лет двести назад обучили… Вот и мы…
Такси, развернувшись плавно и почти бесшумно, укатило обратно на магистраль.
Петр, медленно подошедший к одной из лифтовых групп, терпеливо дожидался их за колонной. В его поведении тоже чувствовалась настороженность. Видимо, не хотел на соседей наткнуться, в такой-то компании…
Девушка потянула Сороку за рукав, и он послушно заковылял следом. После бегства по городу и сумасшедшего блуждания под ним у него жутко болели ноги. Не позволяя вниманию рассеиваться на такую мелочь, он стиснул зубы и побрел за егерем. На ходу вынул оружие из кармана, сунув обратно за ремень штанов.
– И чего интересного тебе эта обезьяна сообщила? – Он понимал, что может вызвать раздражение спутницы. Но разговоры хоть как-то отвлекали от судорог в икроножных мышцах, да и от звуков голоса становилось чуточку спокойнее. – Удалось прочитать нелюдские мысли?
– Удалось… – пробормотала Погремушка. А затем добавила пару таких интересных и замысловатых ругательств, что парень икнул. – Представляешь, этот урод действительно не считает нас людьми. Мол, эволюционная лестница, сознательный отказ от речи, бла-бла-бла… Дескать, слова могут разрушать гены…
Сорока покосился на девушку, стесняясь показать полную неосведомленность в данном вопросе. Оба неспешно шли к лифтам, где их дожидался Петр. Осознав, что без пояснений дальше станет еще запутаннее, бывший продавец все же наступил на горло гордости:
– А… а что такое гены?
Теперь пришла очередь коситься Погремушке. Взглянула так, будто парнишка не термин незнакомый услышал, а вообще в школу не ходил. Но пояснить соизволила, одновременно повернувшись на шорох в дальнем углу парковки.
– Такая невидимая хрень, из которой состоит человек… – Рука девчонки лежала на кобуре, вызывая легкое недоумение Петра, полагавшего, что они в полной безопасности. Он уже вызвал кабину, дожидаясь в открытых дверях. – В общем, они считают, что можно крепко рявкнуть на кого-то, и у него сердце остановится.
– И что? – Испуганно глядя на спутницу, Сорока даже замедлил шаг. – Это правда?
– Ага, точно! – Погремушка хотела сплюнуть под ноги, но пугающая стерильность подвального этажа остановила, и она лишь фыркнула. – А еще говорят, что ножом убить можно, слыхал? Это повод отказаться от него на кухне? И еще про скальпель подумай…
Жестом она дала понять Петру, чтобы тот первым вошел в лифт и прижался к стенке. Последовала за ним, оставив Павла замыкать шествие.
В кабине оказалось светло и уютно, в скрытых динамиках под потолком играла ненавязчивая музыка. Погремушка внимательно осмотрела панель управления, не обнаружив камер, и только после этого позволила парниковому нажать кнопку нужного этажа.
Выставила нелюдя лицом к матовой двустворчатой двери, спиной к ним обоим. Люди же отодвинулись в угол, негромко переговариваясь. Пока лифт упруго возносил пассажиров на двенадцатый уровень, девушка немногословно пересказала Сороке состоявшийся в машине обмен мыслями.
Тот молча слушал, изредка хмыкая под нос, покусывая губу и время от времени ошалело качая головой. В ней решительно не укладывалась мысль о сознательном становлении чудовищами. О выборе, сделанном в пользу и вопреки. О мифическом обогащении через сознательное обеднение. О том, каких страшных существ породили на свет ученые прошлого, преисполненные благих намерений…
Даже самых небогатых школьных знаний Сороки хватало, чтобы понимать, как сильно ошибаются застекольщики, описывая свое зарождение. А потому вместо ожидаемой злости парнишка вдруг испытал обиду. На случай, судьбу и стечение обстоятельств, сделавшее мир таким, каким он выглядел с макушки самой высокой городской Теплицы…
– Почему он нам помогает, как считаешь? – стараясь говорить тихо-тихо, так, что и сам себя с трудом слышал, спросил Павел арбалетчицу, буравящую взглядом затылок строителя.
– Я ему жизнь спасла… – неохотно ответила та, дернув плечом. – А вообще это у многих животных в крови. Слышал, как в старину дельфины упирались носами в пятки человека и выталкивали тонущих на поверхность? И ведь никто же об этом не просил, верно?
Разговор с егерем окончательно отрезвил.
Вернул с небес, где жизнь была похожа на самую сладкую суррогатную сгущенку, которую ему доводилось пробовать. И тут же в голове вновь зазвучал голос отца. Да так неожиданно, что Сорока вздрогнул.
– Зря ты, Пашка, в хату к выродку этому лезешь, – вздохнул батя. Да до того естественно, что «победитель» искоса зыркнул на Погремушку – не расслышала ли ненароком? – Бежать тебе надо, а ты по гостям расхаживать взялся…
Отвечать отцу, даже мысленно, Сорока побоялся. Вместо этого сжал кулаки, глядя на мерцающий огонек, бегущий по шкале этажности. И дал себе слово, что по гостям рассиживаться не намерен со всей категоричностью, а предоставленное убежище покинет при первой же оказии.
– Вот это верно, – похвалил батя, от которого мыслительные терзания Павла укрыться не могли при всем желании последнего. – Как выяснишь, насколько далеко Циферблат, сразу тикай. Может, ты в одном из центральных Куполов. А может, на самой окраине, тут тебе и егерь не понадобится…
Лифт прибыл на двенадцатый этаж.
Словно в полудреме, Сорока наблюдал, как Погремушка позволила Петру покинуть кабину. Как двинулась следом, держась за плечом молчуна, настороженно осматривая просторную лестничную площадку и коридоры. Парень направился следом, незаметно для себя кусая грязный ноготь на большом пальце.
По всему выходило, что отец прав. Бежать нужно было как можно скорее, только сориентироваться осталось, куда именно да какой Сектор ближний. С другой стороны, и тут голос в голове вновь крестил его болваном и олухом, спешка могла навредить. Ведь если рассуждать спокойно и взвешенно – тут, в одном из жилых комплексов «стекляшки», его уж точно не хватятся. Если, конечно, не произойдет предательства и охотникам не дадут знать о местонахождении «призера»…
