– Кэсси! Подожди!
Я не остановилась. Я узнала этот голос. Наверное, сама себя сглазила, когда подумала о Бене. Так бывает, когда до смерти хочется шоколада, а у тебя в рюкзаке только раздавленный пакетик «Скитлс».
– Кэсси!
Он побежал. У меня не было настроения бегать, и я позволила себя догнать.
Это закон, который ничто не сможет отменить: единственный верный способ не быть одному – захотеть побыть одному.
– Ты что тут делаешь? – спросил Криско.
Он пыхтел как паровоз, раздувал красные щеки; виски блестели, наверное от жира с волос.
– А что, не видно? – выдала я в ответ. – Сооружаю ядерную бомбу, чтобы уничтожить корабль-носитель.
– Ядерное оружие тут не поможет. – Криско расправил плечи. – Надо делать пушку Ферми.
– Ферми?
– Это парень, который изобрел бомбу.
– Я думала, ее изобрел Оппенгеймер.
Мои знания как будто произвели впечатление на Криско.
– Ну, может, Ферми бомбу и не изобретал, но идея была его.
– Криско, ты придурок, – сказала я, но, решив, что это звучит грубо, добавила: – Правда, я не знала тебя до Вторжения.
– Надо вырыть глубокую яму, положить на дно боеголовку, залить водой и запечатать стальной крышкой в несколько тонн весом. Взрыв за секунду превратит воду в пар, а пар сорвет крышку, и она полетит в космос со скоростью в десять раз быстрее звука.
– Ага, – согласилась я, – кто-то точно соорудит такое. – Ты поэтому меня подкарауливал? Хочешь, чтобы я помогла тебе построить ядерную паровую катапульту?
– Можно тебя кое о чем спросить?
– Нет.
– Я серьезно.
– Я тоже.
– Если бы ты знала, что через двадцать минут умрешь, что бы ты сделала?
– Понятия не имею, – ответила я. – Но точно в эти двадцать минут обойдусь без тебя.
– Это почему? – Криско не стал ждать ответа, наверное догадался, что он ему не понравится. – А если я буду последним человеком на Земле?
– Если ты будешь последним человеком на Земле, меня рядом с тобой не будет.
– Ладно. А если мы с тобой будем последними на Земле?
– Тогда ты все равно будешь последним, потому что я убью себя.
– Я тебе не нравлюсь.
– Да что ты говоришь? Как догадался?
– Представь, что мы их увидели, прямо здесь. Вот они идут, чтобы нас прикончить. Что ты тогда сделаешь?
– Не знаю. Попрошу прикончить меня первой. К чему ты клонишь, Криско?
– Ты девственница? – вдруг спросил он.
Я присмотрелась к нему. Он был абсолютно серьезен. Но большинство тринадцатилетних пацанов серьезны, когда у них начинают играть гормоны.
– Имела я тебя, куда хочешь, – буркнула я, обошла его и направилась в лагерь.
Похоже, я выбрала слишком слабое ругательство. Криско потрусил за мной, и ни один волосок у него на голове при этом не шевельнулся. Как будто он носил блестящий черный шлем.
– Я серьезно, Кэсси, – пыхтел на бегу Криско. – Бывает такое, что каждая ночь может оказаться последней.
– Придурок, так было и до их появления.
Он схватил меня за руку и развернул к себе, а потом приблизил ко мне щекастую сальную физиономию. Я была на дюйм выше, но он имел перевес в двадцать фунтов.
– Ты правда хочешь умереть, даже не узнав, каково это?
– С чего ты взял, что я не знаю? – переспросила я и рывком высвободила руку. – Больше никогда ко мне не прикасайся.
Смена темы разговора.
Криско снова попытался схватить меня. Я отбила его руку левой рукой, а правой ладонью хорошенько треснула по носу. От удара кран открылся – из носа Криско потекла алая струйка крови.
– Сука! – задыхаясь, выругался Криско. – У тебя мог быть хоть кто-нибудь. Хоть кто-то из твоей гребаной жизни, кто еще жив.
Он разревелся и побежал по тропинке. Потом упал и скис. На него навалилось все разом, и он сдался. Это в точности как если ты лежишь под большим «бьюиком», и ощущение такое, что все хуже некуда, но будет еще хуже.
Вот черт.
Я присела на тропинку рядом с Криско и сказала, чтобы запрокинул голову, а он жаловался, что так кровь затекает в горло.
– Ты только никому не рассказывай, – умолял он. – Если расскажешь, пострадает моя репутация.
Я рассмеялась. Просто не смогла удержаться.
– Где ты этому научилась? – спросил Криско.
– Девочки-скауты.
– А за такое дают значки?
– Значки дают за все.
Вообще-то я семь лет занималась карате. Бросила в прошлом году. Даже не помню почему. Мне вроде нравилось тогда.
– Я тоже такой, – сказал Криско.
– Что?
Он сплюнул на землю сгусток крови и сказал:
– Девственник.
Вот это шок.
– С чего ты взял, что я девственница? – спросила я.
– Если бы у тебя был секс, ты бы меня не ударила.
14
На шестой день пребывания в лагере я в первый раз увидела беспилотник.
Блестящий и серый на фоне ярко-синего дневного неба.
Вдруг поднялась дикая суматоха, люди кричали и бегали по лагерю, хватались за оружие, размахивали шляпами и рубашками и просто ликовали, то есть плакали, обнимались, хлопали друг друга по ладоням. Они думали, что пришло спасение. Хатчфилд и Брогден пытались всех успокоить, но безуспешно. Дрон пронесся по небу и скрылся за лесом. Потом вернулся, летя уже медленнее. С земли он был похож на аэростат. Папа с Хатчфилдом, присев в дверях барака, по очереди смотрели в бинокль.
– Крыльев нет. Без опознавательных знаков. Ты видел, как он в первый заход летел? Сверхзвуковой, точно, – говорил Хатчфилд и в ритм словам стучал кулаком по земле. – Эта штука внеземная, если только мы не выпустили какой-то секретный аппарат.
Папа с ним соглашался. Нас загнали в дома. Папа с Хатчфилдом продолжали стоять в дверях и передавать друг другу бинокль.
– Кэсси, это инопланетяне? – спросил Сэмми. – Они придут сюда?
– Тсс.
Я подняла голову и увидела, что за мной наблюдает Криско.
– Двадцать минут, – сказал он одними губами.
– Если придут, я их побью, – шепотом сказал Сэмми. – Всех прикончу карате!
– Правильно, – согласилась я и нервно погладила его по волосам.
– Я не собираюсь убегать, – продолжал Сэмми, – я их поубиваю за то, что они убили маму.
