– Привет! Кэсси, это ты? Тебя не было в лагере, я решил поискать и пришел сюда, и увидел тут… вот это…
– Это он? – спросил меня капрал.
Он снял винтовку с плеча и шагнул вперед.
Мы стояли в такой очередности: я, капрал и дальше Криско в яме с человеческими костями и пеплом.
– Да, – сказала я, – это Криско.
– Меня зовут не Криско, мое настоящее имя…
Я так и не узнала, каким было настоящее имя Криско.
Я не слышала выстрела. Я не видела, как капрал вытащил пистолет из кобуры, но я и не смотрела на него, я смотрела на Криско. Его голова откинулась назад, будто кто-то резко дернул за грязные волосы. Он согнулся пополам и упал лицом вперед, сжимая в руке свой трофей.
20
Моя очередь.
Девочка с рюкзаком и с дурацким плюшевым мишкой стоит в двух ярдах от убийцы в военной форме.
Капрал развернулся кругом и вытянул руку вперед. Что было дальше, у меня стерлось из памяти. Не помню, как выронила мишку и выхватила из заднего кармана «люгер». Я даже не помню, как нажала на спусковой крючок.
Следующее, что я помню четко, – это как разлетается вдребезги стеклянный визор противогаза.
Капрал падает на колени в двух шагах от меня.
Я вижу его глаза.
Его три глаза.
Естественно, я потом осознала, что на самом деле у него два глаза. Третий был черным входным отверстием от пули, которая угодила ему между бровей.
Наверное, у него был шок, когда он вдруг увидел, что я целюсь ему в лицо. И он промедлил. Сколько это длилось? Секунду? Меньше секунды? Но в эту миллисекунду вечность свернулась, как гигантская анаконда. Если вы когда-нибудь побывали в аварии или пережили какую-нибудь другую смертельную опасность, вы знаете, о чем я. Сколько длится автомобильная авария? Десять секунд? Пять? Но если вы внутри аварии, кажется, что она длится целую жизнь.
Капрал ткнулся лицом в землю. В том, что я его убила, не могло быть сомнений. Пуля проделала в затылке дыру размером с блюдце.
Но я не опустила пистолет. Я пятилась к тропинке и продолжала целиться ему в темя.
Потом развернулась и сломя голову помчалась по лесу.
В неправильном направлении.
К лагерю.
Глупо. Но я тогда не думала. Мне шестнадцать, и я впервые выстрелила человеку прямо в лицо.
Я попала в беду и просто хочу вернуться к папе.
Папа должен все исправить.
Ведь это то, что делают папы. Они все исправляют.
Мой мозг сначала не фиксировал звуки. По лесу эхом прокатились отрывистые автоматные очереди и крики людей, но они не проникали в мое сознание. В моем сознании запечатлелись другие картинки: голова Криско откидывается назад, он падает в серый пепел, как будто его скелет превратился в желе; убийца делает пируэт, и на стволе его пистолета вспыхивает солнечный блик.
Мир взорвался. Его осколки дождем сыпались вокруг меня.
Это было начало Четвертой волны.
Я успела затормозить на границе лагеря. Горячий запах пороха. Клочки дыма вырываются из окон барака. Какой-то человек ползет к складскому сараю.
Это был мой папа.
Его спина согнулась дугой. Лицо было в грязи и крови. За папой по земле тянулась дорожка из крови.
Он оглянулся как раз в тот момент, когда я вышла из-за деревьев.
«Кэсси, нет!» – прочитала я по его губам.
Потом его руки подломились, и он замер на земле.
Из барака появился военный. Легкой кошачьей походкой он двинулся к папе – руки свободно опущены, плечи расслаблены.
Я отступила за деревья и подняла пистолет. Но между нами было больше ста футов. Если бы я промахнулась…
Это был Вош. Он казался даже выше, когда стоял над лежащим папой. Папа не шевелился. Я думаю, он притворялся мертвым.
Но это было не важно.
Вош все равно в него выстрелил.
Не помню, чтобы я издала какой-то звук, когда он нажал на спусковой крючок. Но, видимо, я что-то такое сделала, что подействовало на органы чувств Воша. Черный противогаз резко повернулся, солнце отразилось в стеклянном щитке. Вош поднял указательный палец, а потом ткнул большим пальцем в моем направлении. Жесты предназначались для двух солдат, которые к этому моменту вышли из барака.
Первый приоритет.
21
Они рванули в мою сторону, как гепарды. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так быстро бегал. Сравниться с ними в скорости могла только перепуганная до смерти девчонка, у которой на глазах застрелили ее беспомощного отца.
Лист, ветка, вьюн, ежевика. Воздух свистит в ушах. Скорострельный топот моих ног по тропинке.
В зеленом куполе леса синие обрывки неба, клинки солнечных лучей вонзаются в потрескавшуюся землю. Взорванный мир раскачивается из стороны в сторону.
Приблизившись к тому месту, где был спрятан последний подарок отца, я сбавила скорость. Моя ошибка. Крупнокалиберные пули бьют в ствол дерева в двух дюймах от моего уха. Измельченная кора летит мне в лицо. Тонкие, с волосок, щепки впиваются в щеку.
«Кэсси, знаешь, как на войне определить, кто твой враг?»
Мне от них не убежать.
Отстреляться не получится.
Может, получится их перехитрить?
22
Они вышли на поляну и первое, что увидели, – тело капрала Бранча (или того существа, которое называло себя капралом Бранчем).
– Один есть, – услышала я голос солдата.
Хруст ботинок в яме с костями и пеплом.
– Трупы.
Статические помехи, потом:
– Подполковник, у нас Бранч и один неопознанный штатский. Никак нет, сэр. Бранч ПВБ
[6]
. Повторяю, Бранч ПВБ. – Дальше он говорит со своим товарищем, который стоит возле тела Криско: – Вош хочет, чтобы мы незамедлительно вернулись.
Пока он выбирался из ямы, снова хрустели кости.
– Это она сбросила.
Мой рюкзак. Я пыталась закинуть его как можно дальше в лес, но он ударился о дерево и приземлился у дальнего края поляны.
– Странно, – сказал первый.
– Все нормально, – ответил его приятель. – «Глаз» о ней позаботится.
«Глаз»?
Голоса стихли. Вернулся покой и звуки леса. Шепот ветра. Пение птиц. Где-то в подлеске суетилась белка.
Но я все равно не шевелилась. Как только у меня появлялось желание бежать, я сразу его подавляла.
