Я отрицательно качаю головой и кричу ребятам:
– Эй, извращенцы, кто-нибудь из вас играет в шахматы?
– Нет, – отзывается Кремень. – Но если ей захочется сыграть в покер на раздевание…
Это произошло раньше, чем я приподнялся над матрасом на два дюйма. Кремень лежит на полу, держится за горло и колотит воздух ногами, а над ним стоит Рингер.
– И еще: никаких сексистских подколок.
– Ну ты крутая! – восклицает Чашка.
Она действительно так считает; похоже, появление Рингер ее уже не расстраивает. Еще одна девчонка в группе – может быть, это не так уж и плохо.
– За то, что ты сейчас сделала, на десять дней вполовину урезается рацион, – говорю я Рингер.
Пусть Кремень получил по заслугам, но, когда рядом нет Резника, командую я, и Рингер не должна забывать об этом.
– Донесешь?
И снова в ее голосе нет ничего – ни страха, ни злости.
– Это предупреждение.
Рингер кивает и отходит от Кремня. Она задевает меня, когда идет за своим набором туалетных принадлежностей. Это девчонка пахнет, как… в общем, она пахнет как девчонка. В эту секунду я чувствую легкое головокружение.
– Я не забуду, что ты хорошо себя вел со мной, – Рингер откидывает назад челку, – когда стану новым командиром пятьдесят третьей группы.
50
Через неделю после появления Рингер наша группа переместилась с десятого места на седьмое. На третью неделю мы подвинули девятнадцатую группу с пятого места. А всего за две недели до выпуска уперлись в стену. Мы скатились с четвертого места на шестнадцать пунктов – это практически непреодолимое отставание.
Кекс, хоть и молчун, считает хорошо, он разложил все по полочкам. В каждой категории, кроме одной, есть небольшой шанс улучшить показатели. Мы вторые на полосе препятствий; третьи на воздушной тревоге и в кроссе; первые в «прочем», куда входят утренние проверки и соответствие несению службы в действующих войсках. Стрельба по мишеням – вот где мы провалились. Рингер и Кекс – отличные стрелки, и все равно в этой дисциплине мы на шестнадцатом месте. Если в следующие две недели не улучшим показатели, нам конец.
Естественно, не надо быть математическим гением, чтобы понять, почему мы набираем так мало очков. Командир группы хреново стреляет по мишеням. Поэтому хреновый стрелок отправляется к старшему инструктору по строевой подготовке и просит, чтобы ему дали время для дополнительных тренировок. Без толку. У меня неплохая техника, я все делаю уверенно и четко, и все равно, если я, расстреляв обойму на тридцать патронов, один раз попадаю в голову, можно считать, что мне повезло. Рингер так и считает, что это просто тупое везение. Она говорит, что даже Наггетс может выбить один из тридцати. Она старается этого не показывать, но моя «меткость» бесит ее. Бывшая группа Рингер на втором месте. Если бы ее перевели обратно, она бы попала в первый выпуск и была бы первым кандидатом на сержантские нашивки.
Как-то утром на пробежке она говорит:
– У меня к тебе предложение.
Рингер убрала черные шелковистые волосы назад и закрепила их узким ободком. Меня, естественно, не волнует, шелковистые они или нет.
– Я помогу тебе, но только при одном условии.
– Это ты о шахматах?
– Откажись от места командира.
Я мельком смотрю на Рингер. Ее щеки цвета слоновой кости разрумянились от холода. Рингер неразговорчивая девчонка, но молчит она не так, как Кекс. В ее молчании есть напряжение, от которого становится не по себе. Ее взгляд будто вспарывает тебя, он острый, как хирургические ножи Дамбо.
– Если ты не просился на эту должность, значит, тебе на нее плевать. Так отчего бы мне не занять ее?
– Откуда у тебя такие амбиции?
– Отдавать приказы – лучший шанс выжить.
Мы бежим от плаца к парковке у больницы и дальше к подъездной дороге на аэродром. Теперь перед нами трубы электростанции. Они продолжают изрыгать в небо черный и серый дым.
– Давай так: ты помогаешь мне, мы выигрываем, и я отступаю, – предлагаю я.
Это предложение ничего не стоит. Мы новобранцы. Не мы выбираем себе командира, его назначает сержант Резник. И я понимаю, что дело вовсе не в том, кто из нас командир. Дело в том, кто из нас станет сержантом в действующей армии. Должность командира группы не гарантирует продвижение, но и не помешает, если что.
У нас над головой стрекочет «Блэк хоук». Возвращается с ночного патрулирования.
– Никогда не думал, как у них это получилось? – спрашивает Рингер, глядя на вертолет, уходящий вправо от нас, к посадочной площадке. – Как у них все заработало после электромагнитного импульса?
– Нет, – честно отвечаю я. – А ты что думаешь?
Рингер выдыхает белые облачка в холодный воздух.
– Подземные бункеры, наверняка подземные бункеры. Или…
– Или что?
Рингер трясет головой и раздувает красные от холода щеки, а черные волосы, подсвеченные утренним солнцем, раскачиваются у нее за спиной.
– Это бредовая идея, Зомби, – наконец говорит она. – Ладно, звезда футбола, давай посмотрим, на что ты способен.
Я на четыре дюйма выше, на один мой шаг приходится два ее шага, так что я выигрываю.
С трудом.
Днем на стрельбах Умпа управляет мишенями. Рингер молча наблюдает за тем, как я расстреливаю несколько обойм, а потом выносит заключение эксперта:
– Кошмар.
– Кошмар – моя стихия, на то я и Зомби. – Я выдаю свою лучшую улыбку.
До прибытия инопланетян я славился своей улыбкой. Без хвастовства скажу: я опасался улыбаться за рулем. Моя улыбка могла ослепить водителя встречной машины. Только на Рингер она никак не действовала, эта девчонка даже не зажмурилась.
– Техника у тебя хорошая. Что происходит, когда ты стреляешь?
– Вообще говоря, я промахиваюсь.
Рингер качает головой. Кстати об улыбках, я еще не видел, как она улыбается, так что поставил перед собой цель – заставить ее улыбнуться. Это, конечно, в духе Бена, а не Зомби, но от старой привычки так просто не избавишься.
– Я имею в виду, что происходит между тобой и мишенью, – говорит Рингер.
Что-что?
– Ну, когда она появляется…
– Нет. Я говорю о том, что происходит между вот этим, – она прикасается к моей правой руке, – и вон тем, – и она показывает на мишень в двадцати ярдах от нас.
– Я не понимаю, Рингер.
– Твое оружие должно стать частью тебя. Стреляет не винтовка, ты стреляешь. Это как дуть на одуванчик. Ты выдыхаешь пулю.
Она снимает с плеча винтовку и кивает Умпе. Рингер не знает, в каком месте появится мишень, но фанерная голова разлетается в щепки еще до того, как фигура встает в полный рост.
