Беглый осмотр ранения Умпы не внушает оптимизма. Чем скорее я донесу его к Дамбо, тем лучше.
– Рядовой Умпа, – говорю я ему прямо в ухо, – приказа умирать не было, понятно?
Умпа кивает и втягивает холодный воздух, а потом выдыхает уже теплый. Но лицо у него белое как снег. Я снова взваливаю Умпу на плечо и пригнувшись, насколько это возможно, бегу к лестнице.
До третьего уровня поднимаюсь, перешагивая через ступеньку. Моя группа укрылась за первым рядом машин в нескольких футах от стены, обращенной к позиции снайпера. Дамбо стоит на коленях рядом с Чашкой и обрабатывает ее ногу. Лицо у нее все в царапинах, я вижу красную рану – пуля вырвала кусок мяса из икры. Дамбо накладывает повязку, передает Чашку Рингер и бросается к Умпе.
Кремень кивает в мою сторону:
– Говорил тебе, надо было отступать. – Его глаза сверкают от злости. – Теперь смотри, что получилось.
Я его игнорирую, поворачиваюсь к Дамбо и спрашиваю:
– Что там?
– Плохо, сержант.
– Значит, сделай так, чтобы было хорошо.
Поворачиваюсь к Чашке. Уткнувшись лицом в грудь Рингер, она тихонько поскуливает.
– Ничего не понимаю, – говорит мне Рингер. – Она не может пошевелиться.
Я киваю. Умпу подстрелили, Чашка выбилась из сил, Кремень готов взбунтоваться. В здании через дорогу засел снайпер, а сотня или больше его сотоварищей вот-вот примут участие в вечеринке. Надо что-то придумать, и быстро.
– Он знает, где мы, поэтому нам нельзя здесь задерживаться. Посмотри, сможешь его снять?
Рингер кивает, но она не может отцепить от себя Чашку. Я протягиваю к ней красные от крови Умпы руки.
Рингер передает мне Чашку, а та извивается и пытается вырваться. Она не хочет оставаться со мной. Я киваю в сторону улицы и говорю Кексу:
– Кекс, пойдешь с Рингер. Кончайте подонка.
Рингер и Кекс ныряют между двух машин и исчезают из вида. Я поглаживаю голову Чашки – где-то по пути сюда она потеряла свое кепи – и наблюдаю, как Дамбо осторожно тянет осколок из поясницы Умпы. Умпа воет от боли и скребет пальцами пол. Дамбо неуверенно смотрит на меня. Я киваю в ответ. Осколок надо вытащить.
– Давай рывком, – говорю я. – Будешь тянуть, только хуже сделаешь.
И Дамбо дергает. Умпа складывается пополам, стены паркинга отражают его крики. Дамбо отбрасывает металлический осколок в сторону и светит фонариком в открытую рану.
Скривившись, Дамбо переворачивает Умпу на спину. Рубашка на животе бедняги промокла от крови. Осколок попал в поясницу, прошел насквозь и прорвал живот.
Кремень отворачивается и отползает на пару футов, спина выгибается аркой, его рвет. Чашка, видящая все это, затихает, у нее шок. Чашка, которая громче всех вопила на плацу во время тренировки по рукопашному бою. Кровожадная Чашка, распевавшая песенки в ангаре по обработке и уничтожению. Я теряю ее.
И Умпу я тоже теряю. Дамбо прижимает ватные тампоны к ране в его животе, а он прячет от меня глаза.
– Какой у тебя приказ, рядовой? – спрашиваю я.
– Я не… я не должен…
Дамбо отбрасывает пропитанные кровью тампоны и прикладывает к ране новые. Он смотрит мне в глаза. Ему не надо ничего говорить. Ни мне, ни Умпе.
Я отпускаю Чашку и сажусь рядом с Умпой. Его дыхание пахнет кровью и шоколадом.
– Это потому, что я толстый, – запинаясь, говорит Умпа и плачет.
– Не пори чушь, – грубо говорю я.
Умпа что-то шепчет. Я наклоняюсь к его губам.
– Меня зовут Кенни, – шепчет Умпа, как будто это страшный секрет, которым он боялся поделиться.
Его глаза закатываются. Умпы больше нет.
58
Чашка ничего этого не видела. Она сидит, уткнувшись лбом в колени. Велю Кремню за ней присматривать. Меня беспокоит, как дела у Рингер и Кекса. Кремень смотрит в ответ так, словно готов убить голыми руками.
– Ты здесь командуешь, ты и присматривай, – огрызается он.
Дамбо счищает с пальцев кровь Умпы, вернее, кровь Кенни.
– Я присмотрю, сержант, – спокойно говорит он, но руки у него трясутся.
– Сержант. – Кремень зло сплевывает. – Вот именно. – Что дальше, сержант?
Я не отвечаю и ползу к стене. Рингер стоит на коленях и смотрит на противоположное здание. Рядом сидит на корточках Кекс, он вопросительно оглядывается на меня, но я делаю вид, что не замечаю этого, и сажусь рядом с Рингер.
– Умпа больше не кричит, – говорит Рингер, не прекращая высматривать.
– Его звали Кенни.
Рингер кивает. Она сразу все понимает, а вот Кексу на это требуется время. Через минуту он отодвигается подальше от нас, упирается руками в бетон и делает судорожный вдох.
– Ты все сделал правильно, Зомби, – говорит Рингер. – Если бы ты этого не сделал, мы бы все сейчас превратились в Кенни.
Звучит очень даже неплохо. Я смотрю на профиль Рингер и удивляюсь тому, что Вош решил прикрепить полоски сержанта к моему воротнику. Комендант повысил в звании не того рядового.
– Как там? – спрашиваю я.
Рингер кивает в сторону здания, где засел снайпер:
– Да все по-прежнему.
Я медленно приподнимаюсь со своего места. В затухающем пламени от взорвавшегося бензобака осматриваю фасад здания напротив: разбитые окна, облупившаяся белая штукатурка, крыша на этаж выше нашего уровня. Дальше какой-то смутный силуэт, похоже, водонапорная башня, но это все, что я вижу.
– Где? – шепотом спрашиваю я.
– Наверное, снова нырнул. Он как поплавок, все время вверх-вниз, вверх-вниз.
– Он там один?
– Я видела только одного.
– Он светится?
Рингер качает головой:
– Нет, Зомби. Он не опознается как инвазированный.
– Может, это не он стрелял…
– Я видела его оружие, – перебивает Рингер. – Снайперская винтовка.
Но тогда почему у него нет зеленой подсветки? Те, на улице, подсвечивались, а они были ближе, чем этот. А потом, я думаю, что не важно, зеленым он светится или фиолетовым, или вообще не светится. Он пытается нас убить, и мы не можем пойти дальше, пока его не обезвредим. А мы должны продвигаться, пока тот, убежавший, не привел подкрепление.
– А они умные ребята, – говорит Рингер, словно читая мои мысли. – Надеваешь маску человека, и люди перестают доверять друг другу. Выход один: убивай или убьют тебя.
– Он думает, что мы – это они?
– Или решил, что это не имеет значения. По-другому не выжить.
– Но он стрелял в нас, а не в тех троих, что были перед ним. Почему выбрал не легкие мишени, а ту, по которой нереально попасть?
