– Это кнопка смерти, – говорит она. – Наверняка. Подключена к нашим имплантатам.
При желании он мог прикончить всех нас. Наше уничтожение не было его задачей. Так в чем же была его задача? Рингер читает этот вопрос в моих глазах.
– Трое инвазированных – вот почему он открылся, – говорит она. – Мы первая группа на задании вне лагеря. С их стороны разумно проследить за нашими действиями в обстановке реального боя. Или в обстановке, которая показалась нам реальным боем. Им надо убедиться в том, что мы среагируем на зеленую наживку, как хорошо выдрессированные крысы. Наверное, его выбросили перед нами, чтобы он нажал на спусковой крючок, если мы поведем себя нештатно. Мы не среагировали как ожидалось, и он нас немного простимулировал.
– То есть он стрелял в нас, чтобы…
– Чтобы мы не расслаблялись и были готовы разбить каждую светящуюся башку, которая попадется нам на пути.
Из-за снега кажется, что Рингер смотрит на меня сквозь белый тюль. Снежинки садятся ей на брови, поблескивают в волосах.
– Это было чертовски рискованно, – говорю я.
– Вообще-то нет, он следил за нами с помощью своего миниатюрного радара. При нежелательном развитии ситуации всего-то надо было нажать на кнопку. Он просто не предусмотрел наихудший сценарий.
– Что мы вырежем имплантаты.
Рингер кивает и смахивает с лица прилипшие снежинки.
– Должно быть, этот гад не ожидал, что мы пойдем на него.
Она протягивает мне планшет. Я закрываю крышку и убираю его в карман.
– Наш ход, сержант, – тихо говорит Рингер, хотя, возможно, это снег приглушает ее голос. – Каким будет приказ?
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
– Возвращаемся к ребятам и вырезаем у всех имплантаты.
– И?
– Очень надеюсь, что в данный момент сюда не десантируется целый батальон Резников.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти с крыши, но Рингер хватает меня за руку:
– Подожди! Мы не можем вернуться без имплантатов.
До меня не сразу доходит, но через секунду я понимаю, о чем говорит Рингер. Без имплантатов мы будем светиться в оптике у наших ребят.
– Кекс уложит нас, как только выйдем на дорогу.
– Сунем их за щеку?
Я трясу головой – вдруг проглотим?
– Надо вставить обратно, наложим повязки и…
– И будем надеяться, что не выпадут?
– И что мы их не отключили уже… Что? Слишком много надежд?
У Рингер приподнимается уголок рта.
– Может быть, это наше секретное оружие.
62
– Ни черта не понимаю, это ерунда какая-то, – говорит мне Кремень. – Резник стрелял в нас с крыши?
Мы сидим за половиной бетонной стены в паркинге: Рингер и Кекс заняли позиции на флангах и наблюдают за улицей; Дамбо сидит с одной стороны от меня, Кремень с другой, а между ними, уткнувшись лбом мне в грудь, – Чашка.
– Резник – гад, – в третий раз повторяю я Кремню. – «Приют» – лагерь гадов. Они использовали нас, чтобы…
– Заткнись, Зомби! Ты спятил, это бред параноика! – Широкая физиономия Кремня наливается кровью и становится похожа на свеклу, его сросшиеся брови прыгают вверх-вниз. – Вы убили нашего инструктора! А инструктор пытался убить нас! На задании по уничтожению гадов! Вы, ребята, делайте, что хотите, но с меня хватит. Я в этом не участвую.
Кремень встает на ноги и грозит мне кулаком:
– Я возвращаюсь к месту встречи и жду эвакуации. Это все… – Он пытается подобрать подходящее определение и выбирает «дерьмо собачье».
– Кремень, – говорю я негромко и спокойно, – отставить.
– Вот это да! Ты превратился в Дороти. Дамбо, Кекс, вы что, ему поверили? Вы не можете на это купиться!
Я достаю из кармана серебристый планшет, открываю крышку и демонстрирую его Кремню:
– Видишь зеленую точку? Это ты.
Прокручиваю картинку до его номера и выделяю прикосновением пальца. Зеленая кнопка начинает мигать.
– Знаешь, что будет, если нажать на эту кнопку?
Это одно из тех мгновений, которое не отменишь и которое до конца жизни не даст спокойно уснуть.
Кремень прыгает вперед и выхватывает у меня планшет. – Из-за лежащей у меня на коленях Чашки двигаюсь замедленно, поэтому, прежде чем Кремень нажимает на кнопку, успеваю только крикнуть: «Нет!»
Голова Кремня резко откидывается назад, как будто он получил сильный удар в лоб. У него отвисает челюсть, а глаза закатываются к потолку.
И в следующую секунду он падает, как марионетка, у которой перерезали сразу все нитки.
Чашка кричит, Рингер забирает ее у меня, а я опускаюсь на колени рядом с Кремнем. Проверяю пульс, хотя делать это совсем не обязательно. Чтобы убедиться в смерти Кремня, достаточно посмотреть на дисплей планшета. На месте зеленой точки теперь светится красная.
– Рингер, кажется, ты была права, – говорю я через плечо и забираю планшет из безжизненной руки Кремня.
Моя рука трясется. От паники. От растерянности. Но больше всего от злости на Кремня. Я еле сдерживаюсь, чтобы не двинуть кулаком в его щекастую физиономию.
– Что теперь будем делать, сержант? – спрашивает у меня за спиной Дамбо; он тоже в шоке.
– Сейчас ты вырежешь имплантаты у Кекса и Чашки.
– Я? – переспрашивает Дамбо, и его голос поднимается на октаву.
Мой, наоборот, на одну опускается:
– Ты же у нас санитар? Рингер вырежет твой.
– Хорошо, но потом-то что будем делать? Мы не можем вернуться. Куда нам теперь идти?
Рингер смотрит мне в глаза. Я уже немного научился читать по ее лицу. Уголки рта чуть опущены, значит, она напряглась, как будто уже знает, что я собираюсь сказать. А что? Может, и знает.
– Вы не вернетесь в лагерь, Дамбо.
– Ты хотел сказать, мы не вернемся, – поправляет меня Рингер. – Мы, Зомби.
Я встаю, кажется, целую вечность и подхожу к Рингер. Ветер откинул ее волосы на одну сторону, и они развеваются, как черный флаг.
– Один из наших остался в лагере, – говорю я.
Рингер резко вскидывает голову, и челка очень красиво взлетает у нее над бровями.
– Наггетс? Зомби, ты не можешь пойти за ним. Это самоубийство.
– Я не могу его оставить, – пытаюсь объяснить я, а сам даже не знаю, с чего начать. – Я обещал…
Как высказать это словами? Невозможно. С таким же успехом можно искать точку, в которой начинается круг.
Или первое звено в серебряной цепочке.
