Это не важно. Я не останавливаюсь. Иду по грунтовой дороге на север.
«Шагай, Кэсси, шагай. Забудь о еде. Забудь о воде. Это все не важно. Все не важно».
Безоблачное небо – гигантский синий глаз – смотрит на землю. Я бегу по западной кромке дороги и стараюсь держаться ближе к лесу. Увижу дрон, сразу нырну под деревья. Увижу Эвана – сначала буду стрелять, а потом задавать вопросы.
Все теперь не важно, осталось только правило номер один. Ничто не имеет значения, главное – спасти Сэмми. Я на какое-то время об этом забыла.
Глушители: люди, полулюди, клоны людей или голограммы людей инопланетного производства? Это не важно. Какая главная цель иных: уничтожение или порабощение? Не важно. Какие у меня шансы: один процент, одна десятая или одна стотысячная процента? Не важно.
«Иди по этой дороге, иди по этой дороге, иди по этой грунтовой дороге…»
Через пару миль дорога поворачивает на запад и выходит к 35-му шоссе. Еще через несколько миль 35-е шоссе пересечется с 675-м. Там можно укрыться возле эстакады и подождать, когда появятся школьные автобусы. Если только они еще курсируют по 35-му шоссе. Если они вообще еще ездят по штатам.
В конце грунтовой дороги я останавливаюсь и оглядываюсь. Никого. Он за мной не пошел. Позволил мне уйти.
Я захожу в лес, чтобы восстановить дыхание. Но не успеваю – как только опускаюсь на землю, все то, от чего я бегу, накрывает меня.
«Я акула, Кэсси. Акула, которой казалось, что она человек…»
Крик эхом разлетается по лесу и доносится до меня. Он все длится и длится. Пусть приведет сюда орды иных, мне все равно. Сжимаю голову ладонями и раскачиваюсь взад-вперед. Возникает какое-то нереальное ощущение, будто я поднимаюсь над собственным телом, а потом со скоростью тысяча миль в час устремляюсь в небо. Тело уменьшается до размеров точки и сливается с землей. Больше ничто не держит меня на Земле, я тону в вакууме. Серебряная пуповина лопнула.
Я думала, что знаю, что такое одиночество. Но это было до того, как меня нашел Эван. Нельзя узнать, что такое настоящее одиночество, пока не увидишь его обратную сторону.
– Кэсси.
Две секунды, и я на ногах. Еще две с половиной, и я направляю М-16 на голос. Между деревьями слева мелькает тень. Ничего не остается – открываю огонь по деревьям, по веткам, просто палю в пустоту.
– Кэсси.
Прямо передо мной, угол на два часа. Расстреливаю всю обойму. Я понимаю, что не попала в него. Я знаю, что у меня нет шансов. Он глушитель. Но может, если я не прекращу стрельбу, он отступит?
– Кэсси.
У меня за спиной. Делаю глубокий вдох, перезаряжаю винтовку, потом резко разворачиваюсь и нашпиговываю свинцом ни в чем не повинные деревья.
«Идиотка, ты что, не поняла? Он же хочет, чтобы у тебя кончились патроны».
Я решаю ждать. Стою, широко расставив ноги, плечи расправила и смотрю по сторонам. И все время слышу в голове его голос. Он повторяет слова, которые говорил, когда учил меня стрелять возле конюшни.
«Ты должна почувствовать цель. Как будто она физически привязана к тебе. Как будто ты привязана к ней…»
Это происходит в промежутке между двумя секундами-. Его рука обхватывает мою грудную клетку, он вырывает винтовку, потом отбирает «люгер». В следующую долю секунды поднимает меня на два дюйма от земли и прижимает к себе, а я бью его пятками, мотаю головой и кусаю за руки.
И все это время его губы щекочут мне ухо:
– Кэсси. Не надо. Кэсси…
– Отпусти меня!
– В этом вся проблема, Кэсси. Я не могу тебя отпустить.
71
Эван держит меня, пока я не выбиваюсь из сил, а потом прислоняет к дереву и отходит на три шага назад.
– Ты знаешь, что будет, если побежишь, – предупреждает он.
У него раскраснелось лицо, он не сразу восстанавливает дыхание. Когда поворачивается, чтобы подобрать мое оружие, я замечаю, что он старается не делать лишних движений. Определенно, погоня за мной человеку, получившему порцию осколков, далась нелегко. Куртка у него расстегнута, под ней джинсовая рубашка, а штаны, снятые с убитого мальчишки, малы размера на два; со стороны кажется, будто он в панталонах.
– Ты выстрелишь мне в затылок, – говорю я.
Он затыкает «люгер» за пояс и вешает М-16 на плечо.
– Я давно мог бы это сделать.
Догадываюсь, что он говорит о нашей первой встрече.
– Ты глушитель, – говорю я.
Мне стоит огромных усилий не рвануть без оглядки. Бежать от него бессмысленно. Драться с ним бессмысленно. Значит, я должна его перехитрить. Я как будто бы снова лежу под той машиной на шоссе. Ни спрятаться, ни убежать.
Эван садится на землю в нескольких футах от меня и кладет свою винтовку на колени. Я замечаю, что он дрожит.
– Если твоя работа – убивать нас, почему ты не убил меня? – спрашиваю я.
Он не задумывается ни на секунду, как будто давно решил, каким будет ответ на этот мой вопрос.
– Потому что люблю тебя.
Я откидываю голову и упираюсь затылком в шершавый ствол. Голые ветки надо мной резкими линиями перечеркивают синее небо. Набираю полную грудь воздуха и смеюсь на выдохе.
– Так это трагическая история любви? Инопланетный захватчик втрескался в земную девушку. Охотник – в жертву.
– Я человек.
– Человек, но… поставь точку, Эван.
«Потому что я поставила точку. Ты был моим последним другом, а теперь тебя нет. То есть ты, кем бы ты ни был, здесь, но Эвана, моего Эвана, больше нет».
– Нет никаких «но», Кэсси. Я человек и не человек. Я ни то, ни другое, я и то и другое. Я иной, и я человек.
Я смотрю ему в глаза, в тени деревьев они кажутся очень темными.
– Меня от тебя тошнит.
– Как я мог открыть тебе правду? Ты бы сбежала от меня, а это равносильно смерти.
– Не тебе рассказывать мне о смерти, Эван. – Я машу пальцем у него перед лицом. – У меня на глазах умерла мама. У меня на глазах один из вас убил моего отца. За полгода я видела столько смертей, сколько никто не видел за всю историю человечества.
Он отмахивается от моей руки и отвечает сквозь зубы:
– Если бы тебе, чтобы защитить отца и спасти мать, надо было что-то сделать, ты бы это сделала? Если бы знала, что обман спасет Сэмми, ты бы обманула?
Еще как обманула бы. Ради спасения Сэмми я готова притвориться, будто верю врагу. Пытаюсь привести в порядок разбегающиеся мысли. «Потому что люблю тебя». Надо придумать какую-нибудь другую причину, по которой он мог предать себе подобных.
Впрочем, все это не имеет значения. В тот день, когда Сэмми сел в автобус, за ним закрылась дверь с тысячей замков, и сейчас передо мной сидит парень, у которого есть ключи к этим замкам. Вот что важно.
