Паркер берет меня за руку и помогает подняться в автобус. Половина мест свободна. Пассажиры в основном дети. – Есть и взрослые, но они не имеют значения. Значение имеют только Паркер, водитель и солдат с нашивкой «Хадсон». Я усаживаюсь на заднее сиденье рядом с запасным выходом. На это же место забрался Сэмми, когда прижимал к стеклу ладошку и смотрел, как я уменьшаюсь в размерах, пока меня не поглотила поднявшаяся над дорогой пыль.
Паркер дает мне пакетик с мятым мармеладом и бутылку с водой. Я не хочу ни есть, ни пить, но все равно ем и пью. – Мармелад лежал у солдата в кармане, он теплый и липкий, – как бы меня не стошнило.
Автобус набирает скорость. У передней двери кто-то плачет. К плачу прибавляется шорох шин по асфальту, гудение двигателя и свист холодного ветра, задувающего в приоткрытые окна.
Паркер возвращается с серебристым диском в руке. Он прикладывает диск к моему лбу и говорит: это чтобы измерить температуру. Штуковина светится красным светом. Паркер заявляет, что я в порядке. Он спрашивает, как зовут моего мишку.
Я отвечаю, что Сэмми.
На горизонте появляется свет. Паркер говорит мне, что это лагерь «Приют». Там абсолютно безопасно. Больше не надо прятаться. Не надо убегать. Я киваю – я в безопасности.
Свет становится ярче, он просачивается сквозь ветровое стекло, а потом заливает весь автобус. Мы подъезжаем к воротам, громко звенит звонок, и створки разъезжаются. На сторожевой вышке маячит часовой.
Автобус останавливается возле ангара. В салон забирается толстый мужчина, он прыгучий, как все толстяки. Его зовут майор Боб. Он говорит, что нам не следует бояться. Мы в полной безопасности. Надо усвоить всего два правила. Первое: запомнить свой цвет. Второе: слушать и слушаться.
Я становлюсь в хвост своей группы, и мы идем следом за Паркером к боковой двери в ангар. Паркер хлопает Лизбет по плечу и желает ей удачи.
Я нахожу красный круг и сажусь на пол. Кругом солдаты. Но большинство солдат – дети, некоторые не намного старше Сэма. У них у всех монокуляры, и они все очень серьезные, особенно те, кто помладше. Самые маленькие – самые серьезные.
«Детьми легко манипулировать. Их можно убедить в чем угодно, от них можно добиться каких угодно действий, – объяснял мне Эван на инструктаже перед операцией. – При правильной подготовке нет ничего опаснее, чем десятилетний солдат».
Мой номер Т-62. «Т» значит Терминатор. Ха-ха.
Нас вызывают по номерам через динамики.
– Шестьдесят второй! Тэ шестьдесят два, пожалуйста, пройдите к красной двери! Номер шестьдесят два!
«Первая остановка – душевая комната».
За красной дверью меня встречает худая женщина в зеленом врачебном халате и брюках. Вся одежда, включая нижнее белье, отправляется в корзину с крышкой. Здесь любят детей, но не любят вшей и клещей. Вот душ, вот мыло. После душа надо надеть белый халат и дождаться, когда позовут.
Я сажаю мишку возле стены и голая становлюсь на холодный кафельный пол. Вода чуть теплая. У мыла резкий медицинский запах. Когда надеваю хлопчатобумажный халат, кожа у меня еще мокрая. Ткань липнет к телу и становится почти прозрачной. Я подбираю мишку и жду.
«Дальше предварительный отбор. Очень много вопросов. Вопросы будут часто повторяться. Это чтобы проверить твою историю. Сохраняй спокойствие. Сосредоточься».
Прохожу в следующую дверь. Забираюсь на смотровой стол. Новая медсестра. Эта толще и грубее первой. Она почти на меня не смотрит. Наверное, с тех пор как глушители захватили базу, она повидала тысячи таких, как я.
Мое полное имя? Элизабет Саманта Морган.
Сколько мне лет? Двенадцать.
Откуда я? Есть ли братья и сестры? Кто-нибудь из моих родственников еще жив? Где я побывала, после того как ушла из дома? Что случилось с моей ногой? Как меня подстрелили? Кто меня подстрелил? Знаю ли я, где укрываются другие выжившие? Как звали моих братьев и сестер? Как звали моих родителей? Как звали мою лучшую подругу? А теперь надо еще раз рассказать, что случилось с моей семьей.
Когда все это заканчивается, толстая медсестра хлопает меня по коленке и говорит, что мне нечего бояться. Я в полной безопасности.
Прижимаю мишку к груди и киваю.
В полной безопасности.
«Следующая остановка – физический осмотр. Потом имплантат. Надрез очень маленький. Она, скорее всего, заклеит его медицинским клеем».
Женщина, которая представилась как доктор Пэм, такая милая, что я невольно испытываю к ней симпатию. Доктор моей мечты – добрая, ласковая, терпеливая. Она не торопится, не кидается на меня и не начинает прямо с порога вставлять имплантат. Сначала она разговаривает. Хочет, чтобы я знала обо всем, что она собирается делать. Доктор Пэм показывает имплантат. Он как чип для домашних животных, только лучше! Теперь, если со мной что-нибудь случится, эти славные люди будут знать, где меня искать.
– Как зовут твоего плюшевого мишку?
– Сэмми.
– Ничего, если Сэмми посидит вот на этом стуле, пока мы будем вставлять имплантат?
Я переворачиваюсь на живот. Это глупо, но меня почему-то волнует то, что она может увидеть сквозь халат мой зад. Я напрягаюсь в ожидании, когда она всадит иглу.
«Как только прибор окажется внутри тебя, он активируется и подключится к „Стране чудес“. С его помощью можно проследить за тобой или убить тебя».
Доктор Пэм спрашивает, что случилось с моей ногой. Какие-то плохие люди стреляли в меня. Здесь ничего подобного не произойдет, уверяет доктор Пэм. В лагере «Приют» нет плохих людей. Я в полной безопасности.
Имплантат вставлен. Такое чувство, будто мне на шею повесили камень весом двадцать фунтов. Пришло время последнего теста, говорит доктор Пэм. Это программа, захваченная у врага.
«Они называют ее „Страной чудес“».
Я хватаю со стула мишку и иду за доктором Пэм. Белые стены. Белый пол. Белый потолок. Белое кресло, как в кабинете у дантиста. Ремни на подлокотниках и на подставке для ног. Клавиатура и монитор. Доктор говорит, чтобы я села в кресло, а сама подходит к компьютеру.
– А что делает «Страна чудес»? – спрашиваю я.
– Ну, Лизбет, это сложновато, но если в двух словах, то она сделает виртуальную карту твоих когнитивных функций.
– Карту мозгов?
– Да, что-то вроде этого. Садись в кресло, милая. Это не займет много времени, и я обещаю, что больно не будет.
Я сажусь и прижимаю мишку к груди.
– О, нет, лапочка, Сэмми не может сидеть с тобой в этом кресле.
– Почему?
– Давая я его посажу вот тут, рядом с компьютером.
Я с недоверием смотрю на доктора, но она улыбается в ответ. Доктор Пэм такая добрая. Следует ей доверять, ведь она мне поверила.
