Тишина…
— Тогда придется признать, что мы никак не влияем на события и становимся просто сторонними наблюдателями, — резюмировал Коин.
— Я начал подготовку к войнушке… против империи… — как бы возражая ему, произнес Марсус.
— Смысла в этом, — махнул рукой Коин. — Только торговлю всю порушишь…
— И смертных побьешь… — сказала Диная.
— И любви меньше станет… — вздохнула Мирана.
— А мне все равно, — сказала Хель.
Все присутствующие дружно уставились на нее.
— Чем больше хаоса в настоящем, тем больше вариантов будущего, — несколько расплывчато пояснила богиня смерти.
— Правильно! — обрадовался Марсус.
— Ну я бы не стал утверждать с такой уверенностью… — задумчиво протянул Коин.
— А когда он будет превращаться из одной ипостаси в другую? — секунду спустя задал он вопрос Динае, видно продолжая раздумывать над проблемой.
— Не знаю, — покачала головой та, — таких оборотней в нашем мире отродясь не бывало!
— Отлично! — с сарказмом произнес Коин. — Просто отлично!
Эри.
Не торопясь отвечать на прозвучавший вопрос, я молча смотрел в светло-карие глаза древней эльфы. Глаза, в которых светилась радость и надежда. Почему-то фантазировать не было никакого желания. Уж слишком эти глаза «верили». Это, пожалуй, как со щенком. Он так рад тебе, так доверяет, так искренен… Но и правду сказать я тоже не мог. А она не могла не спросить.
— Какую весть ты принесла нам, вестница? — задала вопрос Таурэтари, просительно заглядывая мне в лицо. — Богиня вернулась?
— Мне нечего сказать тебе, — ответил я, пожимая плечом и максимально излучая в ментал правду. — У меня нет ответа на твой вопрос.
— Как же так? — растерялась она, неверяще всматриваясь в мое лицо, — но ты ведь вестница… Ты не можешь не знать!
Я вновь пожал плечом и принялся перечислять задумчиво-припоминающим голосом:
— Помню, я спала… Потом проснулась. Я летела. Над облаками. Долго. Я устал… Спустился на землю… И попал в капкан.
Я печально смотрел на эльфийку, надеясь, что она все объяснит себе сама, а потом объяснит мне. Судя по сосредоточенному выражению ее лица, отражающему усиленный мыслительный процесс, шансы на это были неплохие.
— Спала?
— Да.
— Значит, богиню ты не видела?
— Нет. Только облака.
Таурэтари разочарованно прикусила губу, напряженно размышляя. Несколько секунд тишины.
— А почему ты говоришь о себе, словно ты мужчина? — наконец поинтересовалась она.
А я уж думал, не заметила, придется еще раз повторить…
— Почему? — переспросил я и надолго задумался, уставившись в пол.
На самом деле все просто. Я был совершенно не уверен, что смогу четко отследить правильное завершение окончаний. Я ведь всегда был мужского рода! Забудусь, и как пить дать где-нибудь «ла» не добавлю! Буду потом глупо выглядеть. Поэтому я придумал объяснялку, которую сейчас и озвучивал, прикрывая свой возможный будущий прокол.
— Почему? — еще раз задумчиво повторил я, поднимая свой взор. — Может, потому, что я когда-то была мужчиной?
Смотрю прямо в глаза Таурэтари. Секунда, другая… Они становятся круглее и в них появляется понимание.
— Элендиэль? — тихо-тихо, почти шепотом и с каким-то ужасом произнесла она, поднося пальцы к губам.
Наклонив голову к плечу, сделал вид, что размышляю, словно звук этого имени для меня что-то значит.
— Я вспомню, — тряхнув головой, честно-честно сказал я. — Вспомню и скажу.
— Телувиль? Лилендай? Эльтювень? Элиаранара? Альтитувель? — забросала она меня именами. — Ты… их воплощение? Наши великие воины и воительницы вернулись в мир, чтобы вернуть своему народу богиню?
А что? Неплохая легенда! А не помню, потому что их всех много и в голове пока не утряслось… И отсюда ход — всплывающие в памяти отрывочные воспоминания, которые требуют пояснения и толкования. Например, мне что-то нужно вспомнить о порталах…
— Великие… — благоговейно смотря на меня, трясущимися губами произнесла Таурэтари, — спасибо… Спасибо, пресветлые… Даже в смерти вы сражаетесь за нас, своих детей…
В глазах ее стояли слезы. Она низко-низко поклонилась мне.
«А все же, как насчет совести? — поинтересовался внутренний голос. — Бабушке столько лет, а ты ее обманываешь. Даже мне… гм, неудобно».
«Так сложились обстоятельства. Да и потом, кто сказал, что я ее совсем обманываю? Будет мне выгодно, найду я ей их богиню… При случае».
«Ну да. Конечно. Я так сразу и подумал».
— Прошу простить меня, светозарная, — выпрямилась Таурэтари, вытирая слезы на щеках прямо так, ладонями, — просто столько сразу вспомнилось… Столько жертв… Столько достойнейших…
— Бабушка, ты плачешь?!
Отправленная переодеваться Амалира пулей влетела на открытую веранду, где мы с эльфийкой коротали время, пока нам накрывали завтрак.
— Что случилась? — испуганно округлив глаза, она сначала посмотрела на меня, потом на бабушку. — У тебя что-то болит? Тебя кто-то обидел?
— Нет, внученька, это от радости… — растирая слезы, шмыгнув носом, слабо улыбнулась Таурэтари. — Теперь все будет хорошо. Все будет хорошо. Наши предки помнят о нас. Богиня вернется!
Несколько дней спустя, столица.
— Нет, вы только подумайте! — со злостью громко произнесла Эстела, глядя на лист бумаги. — В три дня обернулись! Гад-ды…
Произнеся это вслух, начальница тайной стажи Этории перешла на внутренний монолог:
«Я месяц ходила! А эти… в три дня все оформили! Дарг, как их после этого назвать?! Проклятье! Уехать не успела, а они уже замену Аальсту нашли! Да не одного, а трех! Трех, за те же деньги. Да нужны они мне! Мне Аальст нужен, а не замшелые архивариусы, которые будут копаться в наших архивах! Ага, прямо так мы их и пустим в Цитадель! Разбежались! И ведь успели все документы сделать! За три дня! Со всеми подписями. У-у-у, твари Дарговы! Когда, значит, им нужно, то проблем нет, а когда, значит, я прошу… У-у-убила бы! Дарг, но что же теперь с ними делать? То, что им в нашем хранилище делать нечего, это не вызывает никакого сомнения. Но как теперь мне отказаться? Ведь сама же просила! Вот… и дали! Если я их привезу в Эторию, совет меня не поймет. Умм…»
Эстела бросила письмо на стол и, упершись сжатыми кулаками в столешницу, нависла над ним.
«Проклятый Аальст… Все из-за него! Что же делать, Дарг меня побери?!»
Стефания стояла на краю лужайки перед своим домиком и, подняв голову, смотрела на неширокую сужающуюся черную полоску под окном. След от поехавшей по стене лестницы. Если раньше она старалась всегда выбирать путь покороче, чтобы побыстрее попасть к себе, то после той ночи она старалась ходить так, чтобы еще раз посмотреть на эту отметину. Каждый раз, когда она вспоминала о случившемся, сердце начинало стучать быстро-быстро, а к щекам приливала кровь.
