– Я не мог иначе, Фарри!
– А я вот смог почему-то…
Его укор был справедлив: в Снежной Шапке осталась девушка, которую мой друг бросил из-за мечты разгадать тайну компаса. Тайну погибшего Одноглазого. Тайну Черного капитана. Удивительно, не правда ли? Умирающий шаман взял с меня слово отнести артефакт из города Содружества, но больше всего усилий по исполнению моего обещания прилагал именно Фарри.
Нечестно это с моей стороны. Некрасиво. Но когда я сцепился с Зианом ан Варром – о компасе и не вспоминал.
«Ты просто думаешь только о себе, Эд».
– Отчасти я тебя понимаю, – кивнул Фарри. – Помня этого тщедушного гаденыша, понимаю. Но именно что отчасти. Учись сдерживаться, Эд. Это пригодится тебе в будущем! А вообще в моей жизни уже и так было слишком много пиратов. Когда будем выбираться отсюда, Эд?
– Когда «Звездочка» прибудет в какой-нибудь порт Содружества.
– Отличный план. Но что, если она никогда туда не придет? – В свете фонаря я увидел, как он хитро прищурился. Мне нечего было сказать на это. О таком повороте я старался не думать. Я вообще старался не думать о том, что делать дальше. Нынешнее течение жизни меня вполне устраивало. Что будет – то будет…
– Мы уже два месяца бездарно потеряли. Нет, конечно, пусть Светлобог и дальше хранит нас от приключений. Но я не хочу путешествовать с пиратами, Эд. Это, конечно, не капитан Кривоногий, но все же. Это бандиты, разбойники. Надо что-то делать. Как-то выбираться отсюда.
Кривоногим звали корсарского капитана, растоптавшего детство моего приятеля. Фарри почти год был рабом пиратского судна и добывал огненный порошок.
– Выберемся! – уверенно сказал я, хотя про себя подумал, что все не так уж плохо и сейчас. Если не учитывать проблемы с Зианом – жить можно.
Мой друг покачал головой, тяжело вздохнул, положил руки на стол и ткнулся в них подбородком. Вновь вздохнул. Я посмотрел ему в глаза.
– Дай посмотреть, – тихо попросил Фарри. Я понял, что он имеет в виду компас.
– Нет, извини. Вдруг кто-то увидит. Он же светится, мы тут всю столовую раскрасим.
Фарри обиженно засопел.
– Не обижайся, пожалуйста.
– Да я не обиделся, – соврал Фарри и тут же исправился: – Нет, наверное, все же обиделся.
Он широко улыбнулся.
– Я не хочу рисковать. Да и чего ты там не видел? – пояснил я свой отказ.
– Он красивый. И когда я на него смотрю, то чувствую некую важность всего, что происходит. Мне кажется, будто мне просто не везло раньше. С этим Кривоногим, с Воровским Законом, пусть он смерзнется вовеки. А теперь все будет не так плохо, понимаешь? Вдруг этот компас приведет нас к Добрым? Ведь если есть черные капитаны, значит, есть и их враги. Мне так хочется разобраться в этом, Эд! А мы торчим здесь, на этом ледоходе, как служки при таверне.
«А тебе ведь нравится такая жизнь, Эд. Нравится, да? Скажи ему об этом. Что никакие тайны тебе и даром не нужны. Лишь бы и дальше спокойно жить. Тихо. Без сложностей и приключений. Ты скажешь ему об этом, Эд? Скажешь это человеку, который несколько лет жил в кошмаре?»
Фарри потянулся и продолжил:
– Мне тут скучно. Нет, я понимаю, что палубная команда – это палубная команда, ничего не поделаешь. Кто-то должен и на кухне работать, и полы мыть. В принципе это же несложно. Но, конечно, хочется чего-то другого. Совсем другого. У штурмовиков должно быть веселее.
– Почему ты думаешь, что в абордажниках веселее? – Разговор свернул в сторону, чем меня обрадовал.
– Легко живут – легко умирают. Они самые свободные на корабле. А с некоторых пор я ценю свободу.
– Инструментарии тоже свободные люди.
Фарри покачал головой:
– Пыль, грязь, эти поганые смеси, разъедающие кожу, черный кашель в конце концов, оторванные пальцы, глухота – у них мало веселого в будущем. Не нравится мне такая свобода. Хотя и доля добычи у них хороша, и уйти они могут, когда захотят. Обычные наемники. Сегодня здесь, завтра на портовых верфях.
– А кто тогда мы?
Фарри задумался. И тут я почувствовал движение в темноте за мною. По спине пробежали мурашки. Кто-то выбрался в гальюн посреди ночи? Или…
Оледенев, я смотрел на приятеля, стараясь не показать своего испуга. Почему-то мне совсем не хотелось знать, кто наблюдает за нами из темноты. Почему-то думалось, если я не подам виду – то все обойдется.
– Мы – те, у кого нет силы одних и умений других. Низшая каста моряков, – хихикнул наконец Фарри. – Мы…
– …палубники, – прохрипел кто-то из темноты. – Вы – поганые палубники.
В столовую вошел Волк.
Не глядя на нас, он плюхнулся на ближайшую лавку.
– Вонючие ледовые щенки. – Офицер наклонился к нам, оперся руками на колени и хмыкнул. А после поднял взгляд на меня: – Значит, ты всех уверяешь, что мы с Сиплым дерьмо? – вдруг сказал абордажник.
– Что? – не понял я.
– Ты сказал, что мы – дерьмо. – Лицо Волка исказилось от сдерживаемой ярости. – Трусливый сын шаркуна и дохлой волчицы, как ты посмел вообще рот раскрыть?
Из темноты показался Сиплый. Он задумчиво встал в дверях, выходящих в коридор к камбузу, и скрестил на груди руки.
– Я не понимаю…
– Заткнись, – отмахнулся Волк. Пружинисто встал и в три шага оказался рядом с нами. – Мы – дерьмо, да?
– Так он же заткнуться был должен, – сказал Фарри. Он не испугался. Смело встретив взбешенный взгляд абордажника, мой друг поднялся из-за стола. Мне бы его храбрость. Сейчас я мог думать только о том, услышит ли кто-нибудь, когда нас станут убивать.
– А ты поумничать вздумал, я смотрю? – Глядя на Фарри, Волк схватил меня за воротник и поднял на ноги. – Встать, когда я с тобой разговариваю. Мы – дерьмо?!
Я не понимал, чего он от меня хочет. От него несло алкоголем и луком, мысли офицера бурлили неопределенной массой злобы и жажды крови.
– Я правда не…
– Заткнись!
Сиплый в проходе тяжело вздохнул.
– Я покажу тебе, кто здесь дерьмо. – Волк ударил меня кулаком в живот. Охнув от боли, я согнулся и в следующий миг схлопотал еще один удар.
– Я буду свидетелем! – сказал Фарри.
– Пискнешь еще раз – будешь следующим, а не свидетелем. – Волк легко поднял меня повыше, заглядывая в глаза. – Никто не смеет называть Волка дерьмом, ясно тебе?
Сиплый кашлянул, предупреждая о чем-то приятеля, и абордажник тут же разжал кулак. Я свалился на лавку, переводя дыхание и чувствуя острую боль в животе.
– Мы еще поболтаем, – процедил штурмовик и вразвалку направился к двери. Когда он дошел до нее, с трапа послышались тяжелые шаги.
