– Вернуться по следам до Приюта – несложная задача.
– Несколько дней шел буран, все занесло. Мы шли по Пустыне, а не по тракту. Вряд ли они найдут следы обратно, – парировал Три Гвоздя.
Дувал посмотрел на моряка со смесью удивления и восхищения и хрипло спросил:
– Почему я не слышал о твоих талантах, мясо? Ты бы мне пригодился. Быстро думаешь – это хорошо.
Бывший дознаватель с равнодушным видом пожал плечами, хотя внимание капитана было ему приятно. За спиной моряка расправлялись крылья радости и гордости.
– Старик, вооружи юнг так, чтобы они смогли протиснуться в вентиляцию. И да помогут нам оба гребаных бога, позабывших о нас в последние дни, – громыхнул Аргаст.
Командир абордажников едва заметно кивнул. Капитан же отер дрожащей рукой лоб:
– Хотя вот еще. Ты, – он посмотрел на меня и снял с пояса перевязь с маленьким дальнобоем. – Умеешь с этим обращаться?
Я вспомнил глаза Звездного Головача в тот момент, когда палец нажал на спусковой крючок точно такого же оружия, и кивнул.
– Не сломай. А я пообщаюсь с этим крюканутым ублюдком.
Сердце замерло, пот тоненькой струйкой пробежался по позвоночнику. Очень хотелось попросить капитана не делать этого, хотелось сказать, что это роковая ошибка. Проканючить что-то вроде «пожалуйста, не надо!».
Я промолчал.
Глава восьмая
Убийцы
– Компас, – сказал Мертвец и протянул руку. В другой он держал лампадку, и в свете дрожащего огонька лицо первого помощника действительно походило на лик покойника в обрамлении длинных, седых волос.
Я сразу понял, что он имеет в виду, и посмотрел на Фарри. Мой друг отшатнулся.
– Зачем? – недоверчиво спросил он.
– У меня он будет в безопасности.
– Нет, – после недолго размышления ответил Фарри. – Я вам не верю.
– Отдай ему… – попросил я. – Если нас убьют…
– Нас не убьют!
Мертвец качнул головой, поставил лампадку на обледеневшую трубу коридора, от этого простого жеста сквозило угрозой, и Фарри схватился за клинок. Нас вооружили короткими, ладони в три длиной, узкими мечами. И теперь острие взметнулось между первым помощником и моим другом.
– Фарри, не надо! – сказал я. – Он прав.
Первый помощник вновь протянул руку.
– Я могу отобрать. Сначала твою зубочистку, а потом компас. Но прошу по-хорошему, – бесцветно произнес он. – Твоя жизнь не так ценна, как артефакт древних.
– Отдай, Фарри. Я ему верю, – попытался я еще раз. Соврал, так как не чувствовал намерений Мертвеца, но в тот миг считал это единственно верным решением. Хотя и не задумывался всерьез о том, что нас может поджидать внизу, на третьей палубе затерянного во льдах пиратского корабля. Я старался не думать о том, что мы можем не вернуться. События последних дней притупили страхи. Мне было просто необходимо сделать хоть что-то. Изменить все, что угодно. Пусть это будет смерть безумного шамана или потерянное бремя проклятого артефакта.
Фарри сдался. Опустил клинок, поглядывая на меня с обидой, полез за пазуху и отдал коробочку Мертвецу. Та тут же скрылась под одеждой первого помощника.
– Осторожнее там, – равнодушно сказал он.
Первым в лаз забрался Фарри.
За всю дорогу по лабиринтам вентиляции мой друг не проронил ни слова, пестуя в себе чувство обиды на то, что я не поддержал его в споре с Мертвецом. Я понимал, что поступил не так, как должны поступать настоящие друзья, но… Детали. Во многих бедах этого мира виноваты неучтенные детали. Это только в сказках герои без сна и отдыха пересекают ледовые пустыни, удачно спрыгивая с рушащихся под ногами айсбергов и сразу вступая в бой со стаей снежных волков или же побеждая десятки отъявленных мерзавцев. На деле же… На деле может подвернуться нога при приземлении, или сверху на зазевавшегося героя обвалится глыба льда. Волки не станут лезть поодиночке, а порвут смельчака стаей, а «мерзавцы»… Эти вообще могут пристрелить героя издалека и не сходиться с ним в благородной схватке. Или же у того самого героя в груди поселится ледовая лихорадка от болезни, а то и отомрут отмороженные пальцы – и он вовсе не доберется до этих самых мерзавцев, так как просто неправильно намотал шерстяные портянки.
Детали!
Я неожиданно четко осознал – насколько может быть важен этот проклятый компас. И как ничтожна моя роль в его древнем предназначении. Не понимаю, зачем Мертвец с нами возился. Он больше знал и лучше понимал, как быть с сокровищем Черного капитана. Он мог прикончить нас обоих и забрать артефакт, отбросив в сторону такую обузу, какой мы оказались.
Эти мысли крутились в голове, пока мы ползли по недрам «Звездочки». Корабль дрожал от рокота двигателей, где-то по ту сторону металлического короба беспрестанно что-то звякало, звенело, лязгало. Но мы все равно старались не издавать лишнего шума.
Наконец Фарри остановился. Задул тщедушный огонек, и на несколько мгновений мы погрузились в темноту. Я придвинулся поближе к другу.
– Вот… Решетка… – прошептал Фарри.
Глаза постепенно привыкли к темноте, которая перестала быть ослепительно-черной. В ней появились тени от шаманских фонарей, что висели в коридоре третьей палубы.
– Хорошо. Пошли. – Рукоять дальнобоя поселилась в моей ладони еще в начале спуска. На первых ярдах железного лабиринта я постоянно стучался перевязью о стенки, отчего сразу замирало сердце, и мне казалось, что где-то на третьей палубе старый шаман задирает кверху голову, а его глаза (почему-то жутко белые) безошибочно находят меня, и Балиар понимает мои намерения. Поэтому я сбросил ее и тащил оружие перед собой.
– Пошли? Ну-ну. Я говорю – решетка! – зашипел Фарри. – Нет пути, давай возвращаться, расскажем капитану!
– Погоди, дай-ка!
Мы с большим трудом разминулись в тесном лазе, когда я поменялся местами с приятелем. Из коридора тянуло теплом. Прищурившись, я осторожно взялся за прутья решетки и покачал их. Тщетно. Проклятье!
– Давай, поползли обратно, Эд!
– Погоди! Тихо!
Внизу послышалось шарканье. Фарри испуганно умолк, да и я моментально вспотел. Запахло тухлым мясом.
Ш-ш-ш-ш.
Пауза.
Ш-ш-ш-ш…
Запах усиливался с каждым этим проклятым «ш-ш-ш-ш». Я попытался отползти от решетки подальше, напуганный приближением зловещего источника, но ткнулся в Фарри.
А затем напротив выхода из вентиляции показалось то, что некогда наверняка было человеком. В тусклом свете далекого фонаря я увидел искаженное лицо несчастного, покрытое огромными волдырями, из которых сочился гной. Правое ухо оплыло, словно свеча из китового жира на печи. Один глаз почти вытек.
От вони, исходящей от существа, к горлу подкатил кислый комок. Рот наполнился противной слюной.
