Мысли об артефакте причиняли Эльму боль. Он вздрагивал, когда вспоминал о том, как близка была добыча в том городке, что знаменовал его перерождение. Если бы знать… Если бы хозяин нашел его раньше.
Если бы он не нашел его вовсе…
Бывший силач вздрогнул от калейдоскопа лихорадочных воспоминаний, несущих только страх и боль. Все эти метания по жизни, встречи и разочарования. Сейчас все было ясно и просто. Он почти не скучал о тех временах, когда принадлежал лишь себе.
Эльм склонился и осторожно выбрался из расщелины, не сводя взгляда с фигур людей. Четверо копошились на верхней палубе. Он отчетливо слышал, как металл ударяется о металл, как скрежещут цепи и гудит под ногами моряков промерзшая обшивка. Двое торчали у распахнутых дверей на втором уровне.
Что они делают?
Очередная вспышка с неба попыталась пробиться сквозь облака, и Эльм увидел черты небольшого кораблика, что раньше торчал на верхней палубе ледохода, а теперь повис в воздухе, обвязанный цепями подъемника. Лайар… Они спускают лайар? Думают уйти от него? Уйти от хозяина?
Слуга Черного капитана ощерился и крадучись пошел к кораблю. Под ногами тихо шуршал снег. Пустыня молчала. За эти дни он привык к ее голосу. К песни ветра, к стону льдов. Они умиротворяли. Но сейчас воздух разносил скрип металла и возгласы.
– Давай, осторожно! – крикнул кто-то из людей. Эльм видел его кровь. Моряк стоял на крыше лайара, вцепившись в цепь. – Чуть правее! Так, отлично!
Трое наверху. Двое на второй палубе, тщетно пытаются разглядеть в ночи хоть что-нибудь. Один на крыше. Силач припал ко льду, чтобы его ненароком не увидели с борта посудины, и пополз к добыче.
Лайар наконец достиг льда. Со скрежетом задел траками гусеницы шаппа, отчего моряк на крыше выругался. Эльму оставалось не больше ста шагов до ничего не подозревающего корсара.
Или подозревающего? Силач замер, наблюдая за второй палубой. Эти двое наверняка следили за происходящим и пытались сквозь прицел нашарить во тьме опасность. Радаг велел беречь себя. Радаг будет недоволен, если его новая Гончая исчезнет.
У Эльма не было дальнобоя. Он полагался на свои силы, да и громоздкое оружие во льдах только мешало. Верный крюк – лучшее средство для борьбы. Но сейчас он бы не отказался от одного выстрела. Сбить пирата с крыши и раствориться в темноте. Пополнить счет.
– Спускайтесь! Волк, Сиплый, вы – первые. Март, Валенгайм, Рэмси, прикрывайте сверху. Этот ублюдок где-то рядом.
Эльм кивнул словам матроса. Тот даже не представлял, насколько рядом «этот ублюдок».
По металлическим ступеням внешнего трапа застучали тяжелые ботинки моряков. Силач подполз почти к самым тракам шаппа и затаился меж наметенных Пустыней сугробов, почти поглотивших поддерживающие катки.
Когда моряк вдруг рухнул на крышу лайара и кулем скатился вниз, грохнувшись о палубу разведывательного кораблика, Эльм нахмурился. Сверху послышались звуки падения – два пирата безмолвно повалились на ребристую поверхность технического хода. Лязгнули о сталь упавшие дальнобои. С верхней палубы неторопливо соскользнуло вниз оружие одного из стрелков, упало на крышу лайара, и оглушительный выстрел надорвал молчание Пустыни.
Эльм прищурился. Ловушка? Что они задумали? Потянув носом воздух, он настороженно подался назад. Тот, кто рухнул с лайара, вряд ли сделал это специально: от такого можно и кости переломать.
Переждав минуту, Гончая тихо снялся с места, в несколько секунд оказался у корабля-разведчика и ловко забрался на броню. Упавший моряк лежал на спине, глядя перед собой раскрытыми от изумления глазами. Изо рта лениво поднимались облачка пара. Правая рука была выгнута под неестественным углом.
Любой другой на месте пирата давно бы уже верещал от боли.
Встретив взгляд Эльма, плечистый корсар попытался пошевелиться, но не смог. Бывший силач присел над моряком и улыбнулся. Показал крюк, так, чтобы недвижимый пират его увидел. От страха в глазах добычи по спине Эльма пробежали мурашки удовольствия.
– Привет, – сказал он и оскалился. Крюком вспорол темную парку моряка, наслаждаясь его ужасом, а затем медленно воткнул сталь в живот пирата. Тот даже не закричал, захрипел. Пары крови ударили в нос Гончей, и тот закрыл глаза, впитывая сладкую жизнь. Что-то случилось у них на корабле. Что-то потрясающее.
Когда сердце корсара остановилось, Эльм, пьяный от счастья, поднялся на ноги и прислушался. Тишина. Его ждало настоящее пиршество! И компас!
Гончая ловко перепрыгнул с борта лайара на траки шаппа, перемахнул через поручень и поспешил к трапу на вторую палубу. Где, он это видел, остались открытыми двери внутрь. Хранилище крови.
Эльм едва не взвыл от предвкушения.
Один из сторожей пришел в себя как раз для того, чтобы получить крюком в горло. Крепкий длинноволосый мужчина стоял на коленях, опираясь на дальнобой, когда Эльм возник перед ним и с размаху разрубил замотанную в шарф глотку. Капли крови взмыли к небу и осыпались миллионами чуть видных кристалликов розового льда.
Выстрел ожег грудь Эльма пламенем и отбросил его назад. Ощущение было, словно приложили осадным тараном. Взмахнув рукой, силач оступился и свалился с хода вниз, грохнувшись спиной о металл. Слава Радагу, что не в голову попали!
– Нет уж, собачий сын! – заорал Эльм. – Ты знаешь, что меня этим не взять!
Огонь в груди быстро угас, уступив место злости. Второй стражник разразился руганью. Он окликал товарища:
– Сиплый! Сиплый?! – и торопливо перезаряжался. Гончая прыжком поднялся на ноги и поспешил наверх.
Наверху кто-то кричал от боли. Там же раздался выстрел. Эльм почувствовал прилив возбуждения. Веселье началось! Из брюха ледохода слышались крики, на первую палубу кто-то выскочил.
Да и на второй появились гости. Эльм взметнулся по трапу наверх, чтобы увидеть, как проклятый стражник стреляет в кого-то из моряков, отчего тот замертво валится на настил. Из чрева шаппа выскакивает еще один пират, ощутимо припадающий на ногу, и сторож ударом приклада посылает его в отключку. А затем…
Гончая оскалился. Щенок. Ледовый щенок! Он узнал бы ублюдка из тысячи! Собачий Эд! Стражник, коренастый, крепкий, не успел увернуться от удара малолетнего подонка. Он даже заслониться не успел. Хрюкнул, получив сталь в живот.
– Сученыш… – прохрипел пират и упал на колени. Паренек, не сводя с Эльма взгляда, ногой оттолкнул тело корсара и освободил меч. Гончая бросился по металлическому настилу, глядя на важнейшую из добыч.
Останавливаться он не стал. Увернулся от бессмысленного замаха собачьего недоноска, затем одним ударом выбил у него из руки меч, насладившись вскриком подлеца, и схватил его за горло. Внутри Эльма все пылало от счастья.
– Время поквитаться, собачье ты дерьмо. Время платить по собачьим счетам!
Сверху вновь кто-то вскрикнул. Гончая давно уже стал специалистом в таких звуках. Это означало, что кто-то умер. Не ранен, не отделался легким испугом или ушибом, а именно что – умер.
