Каждый миг я ждал острой колкости в спину. Но Торос молчал и не мешал мне говорить.
Пару раз заглядывал Мертвец. Его беседа с шаманом торгового судна толку не дала. Как объяснил наш капитан – на него уставились как на сумасшедшего, и чтобы не подвергать риску цель путешествия, седовласый командир нашего крошечного отряда обратил все в шутку.
«Узнаем позже, – сказал он мне. – На юге много шаманов».
Летели дни. Корабль полз по краю мира в сторону Черных провалов и Руддергтона, оглашая Пустыню грохотом двигателей и треском ломающегося льда.
Надо сказать, то были необычные земли. Настолько необычные и диковинные, что даже легенд о них мне слышать не доводилось. Удивительно, в мечтаниях и детских фантазиях мысли всегда направлялись на юг блуждающих городов (которые я видел лишь на картинке). На юго-запад и таинственный Берег. Иногда даже на север, так как никто не знал о жилых поселениях дальше Кассин-Онга, и поверить в то, что там ничего нет, было выше моих сил.
Но никогда я не мыслил о восточных окраинах ледяной земли.
Казалось, что вообще мне было известно о мире? Ничего! Жалкие обрывки чужих рассказов. Конечно, я слышал, что на юго-востоке лежат Черные провалы, обросшие городами рыбаков. Зияющие раны льда не затягивались в любой мороз, и, говорят, Темный бог ни разу не выныривал в них. Поблизости – да, чудище вырывалось изо льдов, сея разруху и смерть, но только его проломы быстро затягивались. А на дне провалов годами плескалась незамерзающая вода.
Этим мои познания о востоке исчерпывались.
«На крыльях ветра» рассекал Пустыню по гигантским ледовым полям и протискивался сквозь гигантские айсберги, голубыми скалами огораживающие тракт ледоходов. Титанические снежные арки иногда на долгие часы скрывали от нас небо, а в иллюминаторах ползли мимо изломанные кристальные стены, искажающие солнечный свет и раскрашивающие суровую броню корабля миллионами огоньков. Потом вновь начинались гряды торосов, а белые шапки замерзших гор терялись за облаками.
Потом были бесконечные алые поля, забитые дикими оленями. Светлый бог, сколько же зверья обитало в этих краях. Удивительно, что ни одна из охотничьих гильдий не добралась до столь знатных угодий. Будь я магистром какой-нибудь небольшой ватаги – непременно бы наладил маршрут отсюда и до ближайшего поселения. Мясом да шкурами можно было обеспечить себя до конца дней.
Иногда среди льдов попадались хищные стаи ледовых волков, а порою встречались и снежные львы. Повелители снегов провожали наш корабль ленивыми и сытыми взглядами. Непуганые, дикие края. За иллюминатором проплывала совсем незнакомая мне жизнь, которой не было вблизи Кассин-Онга. Понимаю, прозвучит странно, но эти вот земли за бортом корабля показались мне гораздо живее, чем окрестности родной деревни.
Несмотря на то что людей здесь, на востоке мира, мы почти не встречали.
Но так было не всегда. По истечении одного месяца пути от Приюта нам попался брошенный город. Капитан торгового судна старался держаться от высоченных домов подальше, слепо веря в легенды о древнем зле, все еще живущем где-то среди холодных стен.
Я даже не знал, что существуют такие странные края в моем мире. Высокие снежные башни, неровные, словно гниющие зубы бродяги, возвышались над плененным льдом городом, обращенным в одну холодную гору. Время и ветра завалили улочки и проспекты, засыпали площади и переулки. Пустыня вскарабкалась на брошенные дома и устроилась сверху, безразлично провожая наш корабль невидимыми глазами. Вершины древних строений сияли по ночам мертвенно-зелеными огнями, и у меня от этих вспышек бежали по спине мурашки. Три Гвоздя рассказывал, что когда-то здесь были огромные города ученых, перед которыми меркли знания самых мудрых инструментариев. Слуги науки посвятили себя целиком какому-то невероятному плану, и тот вышел из-под контроля, уничтожив безумцев.
«При должной дурости в этих местах можно найти диковинные вещи, – говорил Три Гвоздя. – Тут, мои друзья, для братства Цитадели энгу приправлена».
И действительно мы встречали здесь только крошечные форпосты Ледяной Цитадели, которые прятались под укрытием расчищенных путевиков. Небольшие ледовые избы, тщательно оберегаемые от бурана и пурги, хранили в себе секреты безумного братства.
Там, у древнего города, мы видели корабли братства и черные точки людей, копошащихся в замерзшей истории.
Наше судно проползало мимо безликих дозорных, и те провожали нас невидимыми взглядами, неловко оборачиваясь вослед всем телом. Вместо глаз на железных масках крутились шестерни, одна большая, а другая поменьше. Из висков торчали крошечные ветряки. Но увидеть это можно было, лишь заглянув под огромные меховые капюшоны, с пушистой оторочкой которых весело играло дыхание Пустыни.
Братство Ледяной Цитадели. Отчего-то их желание докопаться до старых секретов павших мудрецов казалось опасным. Мне вспоминался тот подозрительный следопыт из Приюта. Может, ему что-то было нужно?
Вдруг он почувствовал компас?!
Такие мысли я гнал в тот же миг, как они зарождались в голове. Страх, суета, сомнения – все это должно было остаться в прошлом. Теперь, когда капкан чужих планов и чувств, погубивших «Звездочку», сгинул во льдах, мне предстало заняться чем-нибудь другим.
Дни путешествия были так похожи друг на друга. Я давно сбился со счета, да и мои товарищи по команде о числах вспоминали только из шутки. Жизнь вошла в замкнутый круг. Родная каюта, теплое одеяло, вежливая побудка дежурного из торговых моряков, беседы о завтраке, гальюн, пара горстей обжигающей свежестью воды в лицо, сам завтрак и ленивые беседы, каюта Шона, каюта Шона, каюта Шона, обед, каюта Шона, каюта Шона, ужин, каюта Шона, ехидные шутки товарищей и легкая обида Фарри, родная каюта, теплое одеяло.
Перед сном я вечно ворочался, пытаясь уловить то непостижимое, что пряталось от меня в «беседах» с Шоном. Он боялся. Он постоянно боялся. И именно в этом страхе скрывался ответ.
Меня осенило глубокой ночью. Я проснулся, слушая, как храпит Сабля, уставился в потолок, по которому плыли сине-алые отсветы ночного неба, прорвавшиеся в темную каюту из иллюминатора. Страх! Все верно! Именно страх давал ему силы! Любой другой давно перестал бы терзаться и сдался захватчику.
Я повернулся на жесткой кровати, схватив за хвост столь явную догадку. Хотелось спустить ноги на пол, сунуть их в меховые тапки и пойти к Шону.
Ночью. От мысли стало совсем не по себе, и я лишь перевернулся на другой бок, размышляя.
Все наши разговоры, когда моряк прогонял прочь демона, заканчивались одним. Шон просил о помощи.
Просил!
Именно эта надежда на добрых людей, на благородных героев и мудрых шаманов подводила его. Страх помогал бороться с засевшей в теле тварью, и Шон при его помощи лишь держал рубежи.
Он не пытался прогнать ее! Раненый воин, удерживающий узкий мост от врагов, тоже думает лишь о том, чтобы продержаться до того момента, как подойдет подмога. Сквозь пот и кровь, заливающие глаза, он смотрит в лица противников и не видит того края моста.
