Мне захотелось вернуться обратно на корабль и уехать отсюда как можно скорее. Рука машинально нащупала спрятанный под бывалой паркой компас.
Глава шестая
«Прощайте»
Я не знаю, кто именно придумал ритуал прощания. Может быть, он зародился сам, спонтанно. Говорят, так иногда бывает.
Каждый вечер Сабля обходил наши комнаты (а мы поселились на одном этаже крупного припортового трактира «Радуга») перед завтраком, обедом и ужином. После мы всей компанией спускались вниз, чтобы пообщаться и поделиться планами на день и на будущее. А после расходились, отправляясь по своим делам. Утром и днем Мертвец уходил в порт, чтобы разузнать о кораблях, идущих в сторону Содружества и готовых взять с собой пассажиров. Мы с Фарри сбегали в город, чтобы пошататься по убранным улочкам, подышать удивительным воздухом Черных провалов и перекусить жареной рыбой в какой-нибудь из забегаловок.
Мы почти не разговаривали, наслаждаясь тем, какие же мы взрослые. Фарри торжествовал, что его приключение продолжается, а я надеялся, что по возвращении в трактир мы встретим Мертвеца и тот обрадует нас вестями о каком-нибудь идущем в Содружество ледоходе.
Я хотел отправиться в путь. Меня манило будущее и терзало прошлое. Казалось, что чем быстрее я забуду про Руддергтон и «На крыльях ветра», тем быстрее прощу сам себя за все совершенные мною ошибки.
«И позволишь себе совершить новые».
В первый же вечер Мертвец нанял нам мастера новостей, подрабатывающего в «Радуге». Работой невысокого обаятельного мужчины лет пятидесяти были рассказы о том, что происходит в мире. Мне кажется, идеальное занятие для фантазеров. Можно придумывать что душе угодно, если не найдется кого-то, знающего истину. После таких встреч, конечно, мастерам новостей приходится делать ноги как из трактира, так и порою из города. Никто не любит, когда им лгут. Можно рассказывать сказки, чтобы душа человека отдыхала от будничной суеты, но обманывать – нельзя.
Но тот, кто выкладывал нам краткие рассказики о происходящем в мире, – не врал. Мертвец несколько раз бросал на меня вопросительный взгляд, пока мастер новостей перечислял события, и я лишь пожимал плечами. Даже если нам бросали снег за шиворот – мужчина искренне верил в свои рассказики.
Голос у мастера новостей был очень мягкий, низкий, обволакивающий и добрый. Без жесткости или внутренней силы. Такой голос можно слушать часами, не вникая в суть, а наслаждаясь самим звучанием. Будто кто-то из бардеров играет на необычном инструменте. Вслушаешься – узнаешь текст, а так просто приятная мелодия.
Именно он рассказал нам о Кассин-Онге. О странных судах, окруживших город. О том, что среди кораблей было несколько боевых ледоходов с самого Берега, и именно солдаты далекой земли несколько месяцев продержали жителей деревушки под неусыпным надзором. Что к котловану, образовавшемуся от появления Темного бога, все то время никого не подпускали, словно «береговские» искали что-то, и когда отчаялись или же нашли искомое, на ледоходах доставили выживших жителей Кассин-Онга в Снежную Шапку.
Можете себе представить, как возликовал я после этой новости? Меня разрывало на части желание орать во все горло от радости. Мне хотелось смеяться. Пираты косились на мою светящуюся от счастья физиономию, а я лишь отмахивался – мол, просто хорошее настроение. Только Фарри понимал мой восторг.
Те, кто составлял мою жизнь до прихода Темного бога, – выжили! Кто-то, конечно, остался среди льдов, но я-то был уверен, что погибли все. Надеялся на лучшее, но…
Мастер новостей продолжал рассказывать о событиях, и я жадно ловил каждое его слово, то и дело возвращаясь в мыслях к Кассин-Онгу. Мне так захотелось увидеть всех-всех-всех. Кузена, Сансу, Пухлого Боба…
Сказитель говорил о том, что Темный бог несколько раз объявлялся у Берега, разорив несколько поселений, а я вспоминал нашу теплицу у таверны.
Мужчина, откашлявшись, рассказывал, что дела у Берега идут совсем неважно, что там таинственно погиб лорд-командующий и теперь среди влиятельных кланов, гильдий и семей идет нешуточная грызня за власть. Что «Стражи Границ» остановили поставки зерна и древесины, пока не уляжется обстановка. А я представлял тягловые ледоходы на окраине Кассин-Онга и цирк Аниджи.
Мастер новостей, понизив голос, сообщал, что в Содружестве подняли голову Добрые капитаны, а в Пустыне несколько раз встречали огромный флот братства Ледяной Цитадели, идущий куда-то на юг. Что лед дрожит от сотен боевых кораблей безумного ордена. Он предполагал, что один из кланов Берега заручился поддержкой братства, чего не случалось уже много-много лет. Да и вообще, рассказывал он, что-то странное происходит с сумасшедшими инструментариями Цитадели. Много их разведчиков бродит по Пустыне, много агентов крутится в портах всех крупных городов.
«Что-то грядет. Чего-то они ждут, – говорил сказитель. – Война за Берег как-то с этим связана. Надвигается нешуточный шторм».
Я кивал и думал о том, что же стало с наемниками, обнаружившими тело Одноглазого. Все-таки самой главной новостью для меня осталась судьба Кассин-Онга. Мне так захотелось вернуться в Снежную Шапку, чтобы отыскать знакомых и родных.
Рука сама собой нащупала под одеждой компас, и я выругал себя за слабые мысли. Потом. Когда-нибудь потом я вернусь, а сейчас меня ждал Барроухельм.
Но вернемся к ритуалу. Я не знаю, как он появился. Помню, что был уверен: первым из «Радуги» уйдет Половой. Мрачный пират, жизнь которого неразрывно была связана с лихой Пустыней, держался особняком от остальных моряков. Он считал себя истинным ледовым бродягой и нет-нет да держал товарищей за предателей морского искусства.
Но первым ушел Грэг. Он уже на второй день устроился на корабль, идущий куда-то на запад, – то ли к Мертвым полям, то ли еще куда. Ничто в душе пирата не говорило о том, что он как-то переживает перед расставанием. Он улыбался шуткам, охотно делился планами, его глаза лучились весельем, а с губ слетали хорошие слова. Я чувствовал – Грэг не станет по нас скучать. Может быть, когда-нибудь наши лица возникнут перед его мысленным взором и губы моряка тронет светлая улыбка, но скорее всего он просто погрузится в другой мир, оставив нас в прошлом.
Почему-то меня это задевало.
– Не ледовые бродяги, и ладно, – сказал Грэг. – Конечно, накладно поить и кормить вас, дармоедов, но уговор есть уговор.
И мы пили и ели за здоровье крепкого моряка, который не боялся ни ледовых демонов, ни безумных шаманов. Кружки поднимались в новых тостах, над столом постоянно висел гогот, когда кто-нибудь вспоминал веселые байки из совместных походов. Сабля расчувствовался и, напившись, норовил пообнимать Грэга, и тот даже позволял ему это неловкое панибратство, смущенно улыбаясь и делая смешные глаза товарищам.
Половой хмурился, скрывая обиду. Крюкомет лишь качал головой и отделывался шутками. Я понял, что эти трое сначала собирались уходить вместе. Из всей нашей компании они были самыми настоящими пиратами, по призванию, а не по велению судьбы. Я только в Руддергтоне это понял. Ведь и правда, какой корсар из доброго Квана? Ученый-самоучка, случайно оказавшийся на борту «Звездочки». Или, например, взять Неприкасаемых – что Торос, что Буран, – недобрая судьба поставила их на службу капитану ледовых бродяг. Мертвец – отпрыск обрушившейся семьи Добрых. Три Гвоздя – разжалованный за что-то дознаватель. Проклятье, даже Сабля скорее походил не на волка Пустыни, а на обычного городского бандита. Или же того, кто пытается таковым быть из страха, что кто-то решит обидеть желчного и грубого моряка.
