— Обрати внимание, — слегка толкнул я локтем Эллину. — Вот тебе показатель того, что эта страна находится на своем закате.
— С чего ты так решил? — удивленно повернула ко мне голову девушка.
— Там, где какое-то хамло запросто измывается над ветераном, а остальные воспринимают это как должное, просто неоткуда взяться будущему.
Кстати, я ведь не шутил. И надо сказать, в той стране, которую мы создали, военные, даже бывшие, — это был статус. Нагло слямзив идею у Хайнлайна, я в свое время ввел закон, по которому полноправными гражданами, имеющими право занимать государственные должности и вдобавок к тому получать кучу весомых привилегий, могли быть только отслужившие в армии. В том числе и поэтому армия у меня никогда не знала проблемы с добровольцами, а военные, как находящиеся в строю, так и пребывающие в отставке, были особой, крайне уважаемой и очень лояльной правительству кастой.
— А с чего ты взял, что он ветеран?
— Для наемницы ты не слишком наблюдательна. У него нашивка, если не ошибаюсь, за ранение и на шее серебряная цепь. Довольно потрепанная, кстати, но зато орден на ней хоть и невеликий, но воинский. И дают его в этих местах за храбрость.
Эллина кивнула и вернулась к терзаемому ножом бифштексу. Потом, задумчиво прожевав очередной кусок, она спросила:
— Почему ты не вмешался?
— А зачем? — безразлично пожал я плечами. — Это — не моя страна, не мой солдат. Пускай сами разбираются со своими проблемами.
Вряд ли ей понравилась моя логика, но заострять на происшедшем внимание девушка не стала. Убедилась уже за время поездки, что у меня своеобразный, отнюдь не завязанный на любовь и сочувствие ко всем подряд взгляд на жизнь, в сострадании к ближнему я вовсе не замечен и спорить по этому поводу со мной бесполезно. Самое интересное, что, как и многие русские, я склонен к самокопанию, размышлениям в духе Достоевского и прочей мути. Ну, ничего тут не поделаешь — менталитет. Однако я давно нашел сам с собой разумный компромисс: если меня заденут, я, разумеется, подумаю над высокими материями и о том, что мой враг, в сущности, не такой плохой человек, а дело в обстоятельствах… В общем, о многом подумаю, но вначале я его пристрелю. А с совестью мы уж как-нибудь договоримся тет-а-тет и без привлечения сторонних наблюдателей. Другим же людям обо всех этих высоких материях вообще знать не положено. Вот и Эллина не знала, а потому даже не пыталась спорить. Просто она вновь принялась резать бифштекс с такой яростью, что я испугался, как бы тарелку пополам не перепилила. Ну а буквально через несколько минут события понеслись вскачь и стало вовсе уж не до споров.
У тех четверых, очевидно, не было привычки хлебать пиво в чисто мужской компании, поэтому уже после второй кружки они принялись шарить глазами по залу в поисках возможных подружаек, готовых скрасить им вечер и, скорее всего, ночь. Увы, к их глубокому разочарованию, кадрить тут было некого. Единственная официантка, кстати управляющаяся со своими обязанностями на редкость ловко и быстро, своими габаритами могла напугать тролля, а мордой лица — еще двоих. Кроме нее в помещении женщин не было физически. Ну, исключая Эллину, конечно. Соответственно, не было ничего удивительного в том, что взгляды всех четверых очень быстро скрестились на ней. Я, незаметно поглядывая в их сторону, моментально сделал вывод, что сейчас будут неприятности, и не в первый уже раз подумал о совершенной мной ошибке. Ну, в самом деле, от Эллины, как от проводника, польза имелась, но и проблем тоже хватало. Пожалуй, в одиночку прорываться было бы даже легче… Однако лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, и самобичевание не относилось к числу моих пороков, поэтому я незаметно проверил, легко ли ходит в ножнах мое оружие, и стал ждать. Отступать уже не имело смысла, это вызывает лишь реакцию атаки, а значит, надо было сохранить эффект внезапности.
Что сказал тип в меховой куртке, я не расслышал. Кстати, в зале было тепло, но верхнюю одежду он так и не снял. Страшно представить, как от него должно нести потом… Тем не менее смысл его слов понять было легко, поскольку сразу после этого шестерки встали и направились к нам.
Остановившись у стола, тот, который с лысиной, весьма, кстати, галантно поклонившись, сказал Эллине, не обращая на меня никакого внимания:
— Миледи, барон Клаус Дантар восхищен вашей красотой и предлагает вам присоединиться к его компании. Сегодня у барона день рождения и…
— Не интересуюсь, — коротко ответила девушка, отправив в рот очередной кусок мяса.
— Э-э-э… — Похоже, такого ответа мужик не ожидал. — Но барон…
— Вот пускай сам и подойдет, если хочет. А то присылает всяких бобиков, — ухмыльнулся я со своего места. — Все, пшел вон, смерд. Еще раз появишься — уши отрежу.
Мужик вспыхнул и рефлекторно потянулся рукой к мечу, но его товарищ уже волок его назад, не давая совершить глупость. Нормальная реакция. Есть начальство — вот пускай оно и разруливает, я бы на его месте поступил точно так же. Особенно учитывая, что лично его никто не оскорблял. Ну что же, посмотрим, что скажет барон.
Барон оказался глупее, чем я надеялся. И манер, которых можно было бы ожидать от дворянина, при этом не наблюдалось абсолютно. Ну скажите, какой воспитанный человек будет нагибаться через весь стол и, воняя пивом и чесноком, громогласно предлагать «крошке» бросить этого недоноска и немедленно пересесть к нему? Под недоноском, очевидно, подразумевался я. Однако в тот момент не только отомстить барону, но и попросту толком обидеться я физически не успел, поскольку Эллина, а девочка она была сильная, вдруг коротко и очень технично врезала ему в соблазнительно близко подставленную челюсть.
Воплю, с которым рухнул этот недоносок, могли бы позавидовать наши придурки-шоумены, из тех, что с уродскими интонациями представляют боксеров-профессионалов перед боем. Вряд ли барона мог сбить с ног сам удар, но он рефлекторно сделал шаг назад и, споткнувшись о тяжелую деревянную скамью, потерял равновесие. Стук, с которым благородная голова соприкоснулась с досками пола, а также тот факт, что сознания он при этом не потерял, четко говорил о мозгах в этом сосуде, вернее, об их отсутствии. Хотя, может быть, я и несправедлив, а отсутствие нокаута оказалось всего лишь следствием выпитого бароном спиртного, несколько притупившего его болевые ощущения.
В отличие от барона Дантара и его помощника, того самого, с завязанным лицом, я неплохо успел изучить характер своей вынужденной спутницы и ожидал чего-то подобного. В результате, когда изогнувшая пальцы сявка, возомнившая себя главным петухом в курятнике, красиво грохнулась на истоптанные грязными сапогами доски пола, его сопровождающий чуть замешкался. Я же, пользуясь тем, что он подставился мне на очень удобную дистанцию, успел не только вскочить и схватить его за ворот, но и хорошенько звездануть этого Чингачгука в противогазе мордой об стол. У меня, кстати, получилось даже лучше, чем у Эллины, — соприкоснувшись с углом стола, моя жертва свела глаза к переносице и погрузилась в нирвану. Платок, закрывающий лицо, сполз, и я смог убедиться в правильности своих подозрений насчет увечья, но это занимало меня сейчас в последнюю очередь, потому что яростно и безыскусно матерящийся барон уже поднимался, а на помощь к нему спешили двое усевшихся было за свой стол подручных.
