- Это для сигар.
- Ишь язык распустил! - возмутился надзиратель и шлепнул Поля по голове туфлями, которые в тот момент держал в руках. - Запиши: инструмент. Ну, вот и все! - подытожил он. - У тебя есть вставные зубы? Тебе разрешается оставить их при себе - мы только запишем.
- Нет, - ответил Поль.
- Имеется ли суспензорий или иные гигиенические приспособления?
- Нет, - ответил Поль.
- Ладно. Иди в баню!
Поль отсидел положенные десять минут в теплой лужице положенной температуры, вдыхая бодрящий запах дезинфекции, после чего оделся во все тюремное. Утрата личных вещей вызвала в нем, как ни странно, приятное чувство беспечности.
- Вы роскошно смотритесь! - восхитился Филбрик. Затем Поля повели к тюремному врачу, который сидел за столом, заваленным формулярами.
- Фамилия? - спросил врач.
- Пеннифезер.
- Находились ли на излечении в психиатрических лечебницах или других родственных учреждениях? Если да, то сообщите подробности.
- В течение двух лет я учился в колледже Скон, в Оксфорда - ответил Поль.
Врач поднял голову и в первый раз взглянул на него.
Оставьте ваши прибауточки, любезный, - процедил он. - Я на вас мигом натяну смирительную рубашку.
- Извините, - пробормотал Поль.
- Отвечать только на прямые вопросы врача! - зарычал за спиной надзиратель.
- Извините, - механически повторил Поль и получил пинок в зад.
- Страдаете туберкулезом легких или другими заразными заболеваниями? - осведомился врач.
- Насколько мне известно, нет, - ответил Поль.
- Тогда у меня все, - сказал врач. - Освидетельствование показало, что к вам могут применяться все виды обычных дисциплинарных взысканий, а именно: наручники, ручные, а равно и ножные кандалы, смирительная рубаха, связывание в "козлы", карцер, диета номер один, диета номер два, а также розги и плеть. Жалобы имеются?
- Как, и все это сразу? - в ужасе спросил Поль.
- Сразу, если будешь задавать нахальные вопросы. Последите за этим субъектом, надзиратель. Он, судя по всему, любит мутить воду.
- Иди сюда, ты! - рявкнул надзиратель.
Они прошли по коридору и спустились по железной лестнице. По обе стороны тянулись длинные галереи с металлическими перилами, а в каждую галерею выходило множество дверей. Между этажами были натянуты проволочные сетки.
- Не вздумай дурить, - сказал надзиратель. - В нашей тюрьме самоубийства запрещаются, ясно тебе? Вот твоя камера. Содержи ее в чистоте, не то я тебе задам. А это - твой номер.
Он пришпилил к куртке Поля желтый кружок.
- Совсем как у носильщиков, - не удержался Поль.
Заткнись ты..., - ответил надзиратель и хлопнул дверью.
"Со временем я начну, наверно, уважать этих людей, - подумал Поль, -они, в сущности, куда безобиднее всех тех, кого я знал раньше".
Следующим на очереди был учитель тюремной школы. Отворилась дверь, и в камеру вошел молодой человек в твидовом костюме, с нездоровым цветом лица.
- "Дэ четыреста двенадцать", вы умеете читать и писать? - спросил учитель.
- Да, - ответил Поль.
- В какой школе вы учились?
- В закрытом интернате, - ответил Поль (в привилегированной школе, где он учился, этому придавали большое значение).
- Каков был ваш уровень по окончании школы?
Понятия не имею. У нас никаких уровней не было.
Учитель записал фамилию Поля в тетрадку, а сбоку приписал: "Нарушения памяти". Затем он вышел и через минуту вернулся с книжкой.
- Постарайтесь одолеть эту книгу за месяц, - попросил он. - По утрам будете ходить на занятия. Это совсем не трудно, раз уж вы умеете читать. Книгу начинают читать вот отсюда, - добавил он, заботливо открывая ее перед Полем на первой странице.
Это был учебник грамматики, изданный в 1872 году.
- "Слог представляет собою целокупное звучание, производимое одним усилием голоса", - прочел Поль. - Благодарю вас, - сказал он. - Мне это будет очень интересно.
- Если покажется трудновато, вы ее через месяц обменяете, - успокоил его учитель. - Но вы все же постарайтесь дочитать до конца.
Дверь захлопнулась.
Следующим пришел священник.
- Вот ваша Библия, вот молитвенник. Библия остается у вас на все время. Молитвенник можно менять раз в неделю, по желанию. Вы принадлежите к англиканской церкви? Посещение церковной службы добровольное: это значит, что вы либо никогда не ходите в часовню, либо ежедневно.
Священник торопился и нервничал. Работа была ему внове, а за день он побывал уже у пятидесяти арестантов, один из которых надолго задержал его рассказом о видении, явившемся ему ночью.
Привет, Пренди! - ахнул Поль.
Мистер Прендергаст встревоженно взглянул на него.
- Я вас не узнал, - промолвил он. - В тюремной одежде все на одно лицо. Это крайне неприятно, Пеннифезер. Я читал, что вас посадили, и все время боялся, что вас пришлют именно сюда. О боже мой, боже! Теперь все совсем запутается.
- В чем дело, Пренди? Опять Сомнения?
- Да нет же! Дело в дисциплине, дисциплина - мой бич. Я здесь всего неделю. Мне очень повезло, очень. Епископ сказал, что, по его мнению, современному пастырю легче развернуться здесь, чем в обычном приходе. К тому же начальник тюрьмы мыслит весьма современно. Но выяснилось, что преступники еще хуже мальчишек. Они притворяются, будто исповедуются, а сами нашептывают мне всякую мерзость и ждут, что я на это скажу. В часовне они хихикают, и все время уходит на то, что надзиратели приводят их в чувство. Получается крайне неблагочестиво. Сегодня утром кое-кого посадили на диету номер один - они распевали в церкви неприличные стишки на мотив гимна, - и, конечно, за это меня возненавидели. Пожалуйста, Пеннифезер, если вам не трудно, не зовите меня Пренди. И потом, если кто будет проходить мимо, встаньте, когда со мной разговариваете. Понимаете, так положено. И так уж главный надзиратель провел со мной беседу о значении дисциплины.
В этот момент надзиратель через глазок заглянул в камеру.
- Вы должны осознать всю тяжесть содеянного вами и всю справедливость возмездия, - громко изрек мистер Прендергаст. - Покайтесь перед Господом.
В камеру вошел надзиратель.
- Извиняюсь, что помешал, сэр, но этого типа вызывает к себе начальник. Дальше по коридору сидит "Дэ четыреста восемнадцать". Он уже который день к вам просится. Я обещал, что передам, только извините, если что не так, сэр: с ним надо построже. Он у нас не впервой. Это форменная лиса, сэр, вы уж извините, и молится он, только если знает, что будет с барышом.
