Мелодию той песни, что всегда помогала ему настраиваться в подобных случаях, он затянул еще тогда, когда решил принять вызов. Медленный, тягучий, тоскливый мотив, вызывающий в душе чувство отрешенности к происходящему, когда становится абсолютно безразлично, что с тобой случится в следующее мгновение. Когда очень не хочется делать то, чем вскоре займешься, но сделать это необходимо, и сделать именно тебе самому.
Идя навстречу долузсцу, Дариус слышал, как за спиной спешиваются его люди.
«Наверное, зря, — отрешенно подумал Дорван. — Верхом какое-никакое, но преимущество. Да и спастись легче. И это означает единственное: они не отступят, что бы со мной ни случилось».
Где-то недалеко, на одной из верхушек выступающих из тумана елей, каркнул ворон. Каркнул, как показалось Дариусу, недовольно и нетерпеливо: «Ну что же вы медлите, начинайте, сколько можно вас ждать! И желательно, чтобы все здесь остались, все до единого!»
Представив мокрую, нахохлившуюся, нетерпеливо переступающую лапками по ветке дерева птицу, Дариус улыбнулся, глядя долузсцу в глаза. Под кожаными подметками сапог скользила мокрая трава, густая, но не поднимавшаяся выше щиколотки. Но это ничего не значит, долузсец в таком же положении, нет у него на ногах когтей.
И вообще он здорово походил на Сегура, и внешностью, и неухоженными космами, превратившимися под струями дождя в серые сосульки.
«Если бы не уши — вылитый Сегур, — усмехнулся Дариус в очередной раз. — Только уши их и различают».
Глаза долузсца горели каким-то безумием. Не было в его взоре ничего человеческого, но и на звериный взгляд он не походил тоже.
«Уж его-то точно криком с ног не собьешь», — почему-то Дариус вспомнил, как отшатнулся варисург, едва не завалившись наземь от его рыка.
Удар долузсца оказался быстр настолько, насколько это вообще возможно. Долю мгновения назад он стоял неподвижно, держа в руке обнаженный клинок и неотрывно глядя на приближающегося человека. И вот уже удар.
Сверху вниз, с замахом из-за головы, с явной целью покончить с врагом единственным ударом. Очень мощным, таким разрубают от плеча до пояса. Или раскраивают голову вместе со шлемом пополам.
Дариус не стал его парировать, слишком уж хорошо он знал возможности Кунтюра, и потому отвел удар щитом в сторону, внутрь. Чтобы тут же атаковать ответно выпадом под руку, целясь в заманчиво приоткрывшееся, густо поросшее сизыми волосами горло.
Долузсец уклонился легко, выбрасывая вперед левую руку и пытаясь ударить верхним краем прямоугольного щита в лицо. Попади он — и все, этого вполне достаточно для того, чтобы поединок закончился.
К чему-то подобному Дариус был готов и потому ушел под правую руку долузсцу, страхуясь от удара сверху поднятым над головой щитом и стремясь зайти к противнику за спину. Вероятно, маневр ему бы удался, если бы не предательски скользнувшая под опорной ногой трава, заставившая сделать лишний шаг, чтобы долузсец не смог воспользоваться тем, что он едва не потерял равновесие.
Дариус оказался спиной к шеренге вражеских воинов. Сейчас он находился от долузсцев настолько близко, что его вполне могли бы достать: все противники, помимо мечей и щитов, имели длинные копья с широкими листовидными наконечниками. Такими копьями одинаково удобно прорывать строй вражеской пехоты или отражать атаку кавалерии. А вот луки долузсцы почему-то совсем не жаловали.
Относительно удара в спину Дариус не беспокоился, его не будет. И совсем не потому, что эти таинственные воины столь уж благородны, об этом ему тоже слышать не приходилось. Но пока с ним в поединке сошелся их главарь, никто его трогать не станет, иначе какой смысл в самой схватке один на один?
И все же Дариус сделал пару шагов в сторону своих, двигаясь боком: земля там показалась ему не такой скользкой, да и не было низкорослых кустиков, на стеблях которых оступиться еще проще, чем на траве, — во время дождя, они как намыленные. Казалось бы, мелочь. Но сейчас его жизнь зависела в том числе и от таких мелочей.
Помедлив пару мгновений, противники сошлись снова, чтобы обменяться несколькими молниеносными ударами, не принесшими никакого вреда ни тому, ни другому.
Краем глаза Дариус уловил, как бледен Ториан. Но не потому, что вскоре начнется то, что неизбежно должно начаться: бой с очень серьезным противником, нет, он беспокоился за друга.
«Не боись, Тор, — криво, углом рта усмехнулся Дариус, — не все так страшно, как кажется. Ты только нужный момент не упусти, от него так много зависит, практически все».
Когда Дорвану лишь каким-то чудом удалось разминуться с очередным ударом своего противника, он услышал, как охнул кто-то из его людей, не в силах сдержаться. И снова они застыли, он и долузсец, неотрывно глядя друг другу в глаза. Неожиданно лицо долузсца растянула гримаса, должно быть, изображавшая улыбку.
«Ты мой, — говорил его взгляд, полный уверенности. — Ты мой!»
Ответная улыбка далась Дариусу легко. Снисходительная, с малой толикой презрения, которое очень сложно уловить. Долузсцу это удалось.
Лицо его мгновенно налилось злобой, он зарычал широко открытым ртом, обнажая крупные, чем-то похожие на клыки хищных зверей желтоватые зубы, и бросился в новую атаку.
От первого выпада Дариусу легко удалось уйти, второй удар он парировал своим встречным, а вот третий чуть не стал для него роковым: нога снова поехала по мокрой траве, и Дорван потерял равновесие в самый необходимый момент, тот, что может стоить жизни.
Каким-то невероятным чудом отклонившись назад так, что едва не рухнул на спину, Дариус умудрился избежать гибели. Почти избежать, потому что грудь до самой ключицы обожгло острой, режущей болью. Восстанавливая равновесие, Дорван вынужден был сделать шаг назад, нелепо взмахнув руками. Долузсец рывком приблизился, занеся саблю над головой для решающего удара. Дальше произошло то, чего не ожидал никто.
Дариус крутанулся на месте, выбрасывая руку со щитом в сторону и отводя удар долузсца. Затем атаковал выпадом сабли поверх щита противника, целясь острием в горло.
Тело врага еще не успело рухнуть — вожак стоял, хрипя и пуская перерезанным горлом крупные розовые пузыри, когда Дариус, выпустив из левой руки щит и подхватив с земли Кунтюр, прыгнул в сторону не успевших осознать факт гибели своего предводителя долузсцев.
Прыжок у него был особенным: приземлившись на вытянутые руки с зажатыми в них клинками, он перекатился через голову, чтобы, выпрямляясь, оттолкнуться ногами, впечатывая кулаки в грудь ближнего к нему долузсца.
Все обошлось: и трава не подвела, и кулаки не соскользнули, а самое главное — враг не успел прикрыться щитом. Удар-толчок оказался настолько силен, что противника отбросило на несколько шагов назад и он неловко завалился на бок.
Дариус, разорвав строй долузсцев, оказался в его середине, и теперь оставалось только продержаться до подхода Ториана и остальных, с яростным ревом бросившихся в атаку. Несколько кратких мгновений — и они вступят в бой, но эти мгновения необходимо еще пережить.
