Определив коней в стойло, Сахей проводил его и Ториана в крохотную комнату, явно предназначенную для прислуги. Стол, сколоченный из толстых досок, над ним небольшое окно, сквозь которое видна верхняя часть крепостной стены с зубцами, лежанки, покрытые овчиной, — и все. Но хорошо уже то, что, кроме них, в комнате не будет жить никто, хотя лежанок оказалось целых четыре. С королем в замок прибыла чуть ли не половина двора, и потому их вполне могли поселить в какой-нибудь общей комнате, где вповалку спят с десяток людей. Но обошлось.
Затем Сахей сходил на кухню, и вскоре на грубом дощатом столе красовались кувшин с вином, коврига хлеба и половинка жареного каплуна.
Ториан вздохнул с явным огорчением:
— Представляю, как там наши сейчас в Аннейде пировать станут. Мне одному всего этого — как раз перед обедом перекусить.
И он снова тяжело вздохнул.
Толстяк метнул на него не самый ласковый взгляд, видимо, все еще жила в нем обида, и, обращаясь к Дариусу, сказал:
— Позже я еще принесу, когда его величество отужинает.
К Дорвану Сахей относился значительно лучше, иногда поглядывая на него с нескрываемым восхищением: как же, герой, все уже наслышаны. Дариус заметил, что, когда они входили в замок, Сахей указал на него стражникам: вот он, мол, каков, тот, о котором столько разговоров.
— Объедки, они и после короля объедки, — буркнул себе под нос Ториан, не слишком-то заботясь, что его услышат. И уже громче добавил: — Главное, ты побольше принеси. — Но Сахей, выходя из комнаты, на него даже не взглянул.
Вдвоем они быстро прикончили то, что было на столе. Попробовав на вкус вино, Ториан презрительно скривился:
— Надеюсь, эту кислятину королю на стол не подают.
Затем понюхал вино, скривился еще раз, но все же осушил кружку до дна. Со стуком поставив ее на стол, заявил:
— Пойду по замку прогуляюсь. Это тебе нельзя, за тобой в любой момент прийти могут.
— Ты смотри там, сильно не мельтеши, — с улыбкой напутствовал его Дариус. — Примут за слугу — работать заставят.
Тот лишь усмехнулся:
— А то по мне не видно, что не холоп. — Тор гулко ударил себя в могучую грудь кулаком.
Отсутствовал он долго, вернулся, когда уже наступила ночь, очень возбужденный.
— В замке столько красивых баб! — восторженно произнес он, и глаза его горели. — Специально, что ли, для короля их здесь собрали? И все как одна леди.
Дариус с любопытством наблюдал за мечущимся по комнате Торианом. Знал он, есть у его друга сокровенная мечта: оказаться в постели с дамой благородных кровей. Вопрос его мучает: чем же они отличаются от девушек попроще? С виду-то и так все понятно — одеждой и манерами, но каковы они в любви? И чего это он так нервничает? Неужели у него что-то наклевывается?
Когда на городской ратуше в Аннейде пробило полночь, Ториан с самым решительным видом направился к выходу.
— Удачи тебе, сынок, — уже в спину пожелал ему Дариус.
— Спасибо, папаша, — фыркнул тот, не оборачиваясь и прикрывая за собой дверь.
Спал Дариус крепко, наконец-то появилась возможность отдохнуть в полной безопасности: нет необходимости просыпаться несколько раз за ночь, чтобы прислушаться к шуму ветра в ветвях деревьев, храпу лошадей, сонному бормотанию товарищей, звуку шагов караульных, пытаясь определить: не подкрадывается ли враг? Или хищный зверь, их в лесах тоже хватает. Уж если замок, в котором гостит король, не безопасное место, то есть ли в мире оно вообще?
Среди ночи он все же проснулся: сквозь сон ему послышались где-то во дворе замка громкие голоса.
«Будь что-то серьезное — ударили бы в колокол», — зевая, подумал он и взглянул на лежанку Ториана. В темноте ничего не разглядеть, а храпеть во сне Тор не умеет, жизнь приучила. Так и не поняв, вернулся друг или еще нет, Дариус снова провалился в сон.
Разбудил его принесший завтрак Сахей, когда за окном уже стоял солнечный день. Дариус сразу же посмотрел на постель Ториана и обнаружил, что она пуста. Снова непонятно: то ли он еще не приходил, то ли снова успел уйти.
Сахей, увидев его взгляд, на мгновение опередил Дорвана, собравшегося пошутить, что их как господ в замке принимают — завтрак в постель подают, затараторив:
— Поймали ночью твоего длинного, — причем в его голосе явно чувствовалось злорадство.
— Как поймали? — недоуменно протянул Дариус. Тор что, ночью, вместо того чтобы в гости к даме пойти, решил замок обчистить? Так не было за ним ничего такого раньше, у Тора характер такой, он свое скорее отдаст, чем возьмет чужое.
И Сахей поспешил пояснить:
— Среди ночи в постели с одной дамой поймали, очень знатной леди! Никто бы на нее никогда не подумал, весь замок только об этом и судачит. — И уже тише, шепотом, округлив глаза, добавил: — Говорят, его величество их вдвоем в постели и застал.
Сахей уже открыл рот, чтобы поведать подробности, когда чей-то голос окликнул его по имени и он торопливо скрылся за дверью.
«Вот тебе и раз! — подумал Дариус, ошеломленный принесенной Сахеем вестью. — Прав оказался, значит, ведун, предупреждая об опасности от близкого мне человека».
О странностях короля Фрамона известно всему Фагосу. И одной из них была нетерпимость, даже ненависть к тому, что случилось этой ночью. Нет, он ничего не имел против, если благородного происхождения господин возжелает вдруг свою служанку, холопку или любую другую девицу из черни. Если, конечно, дело не заканчивается свадьбой. Но когда происходило наоборот!.. Тут его гневу не было предела. Как же, разбавлять кровь благородных людей кровью черни!
Провинившуюся даму не казнят, в самом худшем случае ее навсегда отлучат от двора и заклеймят позором весь род. А вот Ториана ждет страшная участь. Вплоть до того, что ему отсекут голову в назидание, чтобы другим было неповадно. И никто не посмотрит на то, что он не житель Фагоса, а прибыл из другой страны, даже не пограничной. Кто королю указчик?
Ходили слухи, все дело в том, что мать самого Фрамона, королева Игланна, понесла от человека самого что ни на есть скотского происхождения — заезжего менестреля. Может быть, и враки все это, недоброжелатели короля специально их и распустили, но особое отношение ее величества к менестрелю все помнят хорошо. Хотя и вызвано оно могло быть его певческим талантом, уж слишком менестрель сладкоголос. Вернее, был сладкоголосым, пока не исчез бесследно. Кстати, исчезновение певуна связывают с мужем Игланны, королем Абренелем по прозвищу Благочестивый. Но как бы там ни было на самом деле, о нетерпимости Фрамона к таким связям хорошо известно всем даже за пределами Фагоса.
Дариус сидел за столом, опершись на столешницу локтями и обхватив ладонями голову.
«Ну как же Ториан так неосторожно? И чего это вдруг самому королю взбрело в голову нанести визит посреди ночи именно ей? Или доложили ему, или он сам заявился с той же целью, что и Ториан. И это разъярило его еще больше».
