Я встал. Изюмов вскочил за мной.
– Умоляю! Хотя бы смс-ку! Хотя бы раз в неделю! Ты понимаешь, что ты отнял у нас самое дорогое? Ты отнял у нас дочь!
– Видишь ли, Юра, – сказал я. – Мир сильно изменился. Есть вещи, о которых не знает никто, ни ты, ни я, ни Бур. Есть также вещи, о которых я не могу тебе рассказать. У Анжелы все хорошо, она здорова и по-своему счастлива. Но вы с Лилей для нее, постарайся понять, – вы для нее как инопланетяне, некие закрытые объекты, с которыми невозможен обмен информацией.
– Ты жесток. Ты просто жесток, – сказал Изюмов. – Обмен информацией! Так ты говоришь о семье!
Он отвернулся, и в глазах его заблестели слезы. Над нами с шумом пролетели голуби. Изюмов заметил упавшее на него перышко и брезгливо отряхнул его. И тут я понял, что он хочет, чтобы я видел его слезы и что он обманывает меня.
Я решил, что пора навести справки, чем занимается сейчас бывший друг и бывший генерал.
– Не приезжай больше, – сказал я ему.
Несколько дней я обдумывал разговор с Изюмовым и в конце концов решил ехать в Сектор, найти Катю и забрать ее оттуда. Лена пыталась меня отговорить. С невероятной проницательностью, свойственной тихим, она знала, что произойдет.
Но я поехал. Постарался изменить внешность (Лена смеялась) и, добравшись, связался с нашими людьми. Они помогли мне разыскать Катю.
Мы встретились в кафе, обстановка которого напомнила мне притон в фавелах Рио-де-Жанейро, дочка плюнула мне в лицо, а ее друзья с серьгами в ушах и палочками в носах стали бросать в меня окурки и салфетки. Я постоял, покачиваясь с пятки на носок, затем опустил голову и ушел.
Анжела
Подслушивать нехорошо и нечестно.
Дядя Игорь, наверно, выключил сигнал своего мобильника и не слышал, как я связалась с ним.
Как теперь рассказать ему, что я знаю все, о чем он говорил с моим отцом?
Чагин
– Премиальненько! – послышалось неподалеку.
Наташа и Теоретик стояли у открытой двери из общего зала в приемную.
Анфиса отступила. Чагин потер шею и посмотрел на руку – на руке остались жирные следы бледно-вишневого цвета.
– Так, так, – удовлетворенно говорила Наташа, входя в кабинет, – времени зря не теряем. Молодцы!
Теоретик занес тяжелую охапку бумаг, папок и каких-то наглядных материалов и выложил их на зеленый кожзам стола.
Чагин думал, что Анфису накажут, но никто и не думал этого делать. Напротив, она даже немножко воспряла и осмелела. Бодро вышла и через минуту внесла коньячок и кофе.
Наташа и Теоретик заняли места у приставного столика, а Чагин сел за письменный стол. Наташа протянула ему платок.
– Вытрите шею.
– Спасибо.
– У вас очень растерянный вид, Никита.
Чагин взмахнул челкой и с вызовом посмотрел на Наташу.
– Она всего лишь хотела добиться вашего уважения, – сказала Наташа.
«Уважения?» – подумал Чагин.
– А я всего лишь хотел спросить, что это за фигурка у нее на кулончике, – сказал он вслух.
– Это символ ангелианства, – подсказал растрепанный, но, кажется, несколько пришедший в себя Теоретик.
– Секта? – догадался Чагин.
– Нет, почему, – обиделся Теоретик. – Официальная религия. Одна из… – поправился он, оглянувшись на Наташу. – У нас толерантное общество. Все религии равны.
– Но некоторые равнее, – захохотала Наташа. – Вы, кстати, так и не познакомились. Это, значит, Никита, а это – Лёва, но мы все называем его Теоретиком.
Леве, наверное, было под шестьдесят, но он был суетлив, как подросток.
– Ну что? За знакомство! – Наташа подняла бокал с коньяком.
Чагин поднял свой и сделал глоток. Коньяк был средней паршивости, но крепкий, и терпкое бархатное тепло внутри примиряло с действительностью. Теоретик тоже взял бокал, подержал, но пить не стал.
– Мне нельзя, – пояснил он, – я сейчас на таблетках. Нервы и все такое. Сами видели. Вот, бывают такие приступы, паника в блогосфере!
В глазах Левы больше не было того неприкрытого ужаса, с которым он убегал из кабинета, но у Чагина с каждой секундой крепла уверенность, что Теоретик переполнен, недоговаривает и страдает от этого.
– С чего начнем? – спросил Лева Наташу.
– С самого простого. Способы поддержания фрагментарности сознания. Мы как раз вчера начали это обсуждать с нашим гостем.
– Хорошо. Вот, смотрите.
– Да, смотрите, Никита, – встряла Наташа, – фолловьте и прикидывайте, а что бы в этом роде вы сами могли нам предложить.
Один за другим Теоретик стал выхватывать из кипы на столе какие-то листы, журналы, учебники и наглядные пособия.
– Вот интернет-книги. Премиальное изобретение!
Чагин взял в руки совершенно обычную с виду книгу. Макунин. «Бриллианты для переводчика». Повертел в руках, открыл и пролистал несколько страниц.
– Но ведь ее невозможно читать!
– В этом и смысл. – Теоретик навалился грудью на стол Чагина и стал бледными пухлыми пальчиками, густо поросшими черными волосами, быстро указывать особо важные места. – Вот видите, в тексте ссылка… А вот еще… Переходим по этой ссылке. Попадаем на страницу 117. Никакого отношения к содержанию книги! Паника в блогосфере! Почему? А вот ссылочка, которая нам это объяснит – страница 23. Открываем. Еще хуже? Та-ак… тут у нас сразу две ссылки… Переходим, читаем: «Туалетная бумага из генно-модифицированной целлюлозы омрачила выпускной вечер в детском саду!» Зато вторая, обратите внимание, разъясняет содержание четвертой страницы…
Лева продемонстрировал несколько видов интернет-книг и перешел к школьным учебникам. Третий класс. «Я и толерантность». Собственно текст, включая относящиеся к нему иллюстрации (страница 27 – «Ты – не пидарас, но и он – не жирный козел»), занимал по ширине приблизительно две третих страницы. Оставшаяся треть была отведена под мелкие цветные баннеры с подписями. «Чемпионат по плевкам в зеркало». «Плавочки с каркасиком». «Цыплята-извращенцы». «Выборы в муниципальный совет. Анкета». «Телесные наказания в Атлантиде». «Курс рубля и фазы Луны».
За учебниками последовали комиксы, за комиксами – журналы секс-гороскопов, затем поляроидные фотографии рекламных растяжек: «Ассортимент – духовная основа общества», «ААА-ангелианство, автократия, ассортимент», «Четырнадцать способов написания слова ”Прогресс”. Ты вправе выбирать!»
Был еще и календарь, где каждый месяц был проиллюстрирован изображением отдельной категории местных силовиков. Там были мужики в серых костюмах и розовых рубашках, были, наоборот, в розовых костюмах, были «гаишники», были в камуфляжке, в тельниках, в фуражках и кепках, и даже в полосатом трико. На обложке календаря красовался каллиграфический росчерк с широкими завитками: «Ассорти Мент».
