Эти люди готовили доклад президента к какому-то празднику, и им необходимо было обсудить с Теоретиком детали. Теоретик заметался в нерешительности, не зная, с кем пойти, но все же набрался мужества и удалился с сотрудниками куда-то в глубь шумного зала. Чагин в одиночестве направился в свой кабинет.
Анфиса стояла в углу приемной лицом к большой металлической подставке, на которой размещались горшки с комнатными растениями, и что-то поправляла руками. Она вздрогнула, когда вошел Чагин, но через мгновение испуг в ее косящих глазах сменился выражением жалобного кокетства.
– Вам принесли квазигеймы и образцы и-мейла. Наташа просила ознакомиться.
Снова «и-мейл»! Но Чагина теперь уже не так легко было купить. «Скорее всего, какая-нибудь очередная инновационная хрень», – подумал он. Его теперь больше интересовали другие вещи, например, насколько реальна девочка, изображенная на кулончике Анфисы.
– Что у тебя там, с цветами? – спросил он. – Проблемы?
– Какая-то болезнь, не пойму, – горестно вздохнула Анфиса.
Чагин подошел и увидел, что все растения, кроме одного, искусственные, однако земля почему-то была влажной во всех горшках. Единственный живой цветок действительно выглядел плохо. Листики были покрыты пятнами, желтели и сворачивались, торчало несколько голых высохших побегов.
– Гелиотроп? – спросил Никита.
– Может быть, да, я не разбираюсь в болезнях растений.
– Нет, это не болезнь. Это цветок так называется.
– А-а-а, понятно. Ну, я все равно не знаю его названия. Такой цветок был у моей мамы, когда мы жили в Перово, в цифровое время. Очень красивый. Необычный. И приятный запах. Он всегда у нее красиво цвел, а у меня с ним ничего не получается. В общежитии мне не разрешили держать натуральные цветы, и я его сюда перевезла, а здесь ему еще хуже.
– А какие цветки на нем были? Мелкие? Крупные? Белые или фиолетовые? – Никита внимательно осмотрел больные листики.
– Мелкие, лиловые, очень нежные.
– Понятно, – сказал Чагин, погрузив указательный палец в мокрую землю горшка. – Флоренс Найтингейл.
– Флоренс как? – спросила Анфиса, забывая выставить вперед грудь.
– Флоренс Найтингейл. Вид гелиотропа. Гелиотроп Флоренс Найтингейл. Назван в честь знаменитой сестры милосердия. Наверное, за его нежность.
– Флоренс Найтингейл, – повторила Анфиса. – Очень красиво. И подходит ему. Но он перестал цвести. Я и в церковь уже ходила, молилась и свечку Анжеле ставила, – ничего. Только хуже стало. Анжела, прости, – прошептала девушка и, взяв с голой груди своей золотую фигурку, поцеловала ее.
– Это грибок, – сказал Чагин. – Я сейчас расскажу тебе, что делать. А еще лучше, давай-ка мы прямо сейчас этим займемся. Во-первых, – Чагин вытащил горшок с цветком из подставки, – мы поставим его на окно, на солнце. Тащи мне большую тарелку или лист бумаги, мягкую тряпочку, стакан воды. Земля сухая есть? А лимон?
– У меня нет, но я спрошу у девчонок.
– Отлично, – сказал Никита, осторожно вынимая цветок из горшка. – Вы его чуть-чуть подгноили. Слишком много воды, слишком мало солнца.
– Я сейчас! – Анфиса с радостью выбежала выполнять поручение.
Когда она вернулась с небольшим пакетиком сухой земли и двумя дольками лимона в салфетке, они вычистили и просушили салфетками горшок, заменили землю, протерли листики водой с добавлением лимонного сока, подрезали лишние побеги. Эта простая знакомая работа успокоила Чагина и, совершенно очевидно, увлекла девушку.
– Ну вот, – сказал Никита. – Готово. Должно помочь. Если грибок не уйдет, я попрошу жену привезти одно очень хорошее средство, и все будет, как вы тут говорите, «премиальненько»! Так?
– Так, – сказала Анфиса грустно. – А вы женаты?
– Женат, – сказал Никита, почему-то испытывая чувство вины. – Но это не помешает Флоренс Найтингейл быть самым нежным цветком в Белом доме. Смотрите и инджойте!
Анфиса поняла шутку и улыбнулась.
– Знаете, – вдруг тихо сказала она, – тут многие ждали вашего приезда. И я тоже.
– Почему? – спросил Чагин, тоже понизив голос.
– Я хотела спросить, у вас там, в Тихом мире, много людей живет?
– Много. Гораздо больше, чем здесь. Просто живут они не в такой тесноте.
– А вы были в других городах? В других странах? Что там? Тоже живут люди? Какие они?
– Я был только неподалеку. Тверь, Тула, Ярославль. Везде спокойно и чисто. Девушки, как ты, носят живые цветы в волосах.
– А как вы думаете, можно там у вас узнать что-нибудь про моих родителей?
– Они исчезли после Переворота? – спросил осторожно Чагин.
– Да, а откуда вы знаете?
– Да так. Ты не единственная.
– Значит, можно? Вы сможете? Или кого-нибудь из ваших друзей сможете попросить, если сами заняты? Я могу заплатить.
– Я попробую, – сказал Чагин. – А платить никому ничего не надо. Послушай, Анфиса, как ты думаешь, почему Лева убежал, когда увидел меня? Он всегда был таким странным?
– В общем-то да, но…
Оглянувшись на дверь, девушка подошла к Чагину и потянулась к нему губами. Чагин отшатнулся.
– Не бойтесь, – сказала Анфиса. – Наклонитесь. Я хочу вам кое-что сказать на ухо.
Чагин наклонился.
– Говорят, – горячо и влажно зашептала ему в ухо Анфиса, – говорят, у него месяц назад забрали ребенка.
– Кто? Зачем?
– Не знаю. Я вам ничего не говорила. Хорошо?
– Конечно, – ответил Чагин.
Через полчаса снова появился Теоретик.
– Вы все материалы посмотрели? – спросил он Чагина.
– Да, пролистал.
– А квазигеймы?
– Не успел.
– И-мейл?
Чагин пожал плечами.
– Вы знаете, что мне в конце рабочего дня нужно подавать рапортичку, какой объем работы мы с вами проделали? И если я не доведу до вас всего, что есть в плане, то…
– Лева, извините, – остановил его Чагин. – Я понял. Я вас не подставлю, не бойтесь. Скажите мне лучше вот что. Вы говорили, родители некой Анжелы…
Теоретик сделал страшную гримасу, засигналил руками, и Чагин замолчал.
– Да, я говорил, что родители могут менять имя ребенка по своему усмотрению, это, кстати, в розовой папке, тоже не мешало бы ознакомиться, – затараторил Лева и вдруг бросился на пол.
С ловкостью, удивительной для его возраста, уперся слабенькими пухлыми ручками, прижался к полу и посмотрел в щель под перегородкой. Отжался и вскочил, запачкав и не отряхнув брюки. Взял лист чистой бумаги, положил его перед Чагиным и быстро, корявым почерком, написал: «Она там. Притаилась. Вы поняли? Кивните».
