– Ничего, – ответил Дронго, – я понимаю. А
теперь скажите, кого именно вы подозреваете. Вы ведь наверняка знаете, кто мог
быть заказчиком.
– С чего вы взяли? – нахмурился Арзуманян.
– Догадался. В девяноста девяти случаях из ста объект
нападения знает, кто его «заказал». Другое дело, что в случае «успеха» он уже
не может поделиться своим знанием со следователями. А вы, очевидно, не спешили
делиться?
– Не спешил, – признался Арзуманян.
Он посмотрел на пачку, но не стал доставать новую сигарету.
– Я почти уверен, что меня «заказали» в одной нефтяной
компании. Но кто именно, точно не знаю. Если бы знал, давно бы заплатил другому
убийце, чтобы убрал негодяя. Но я не уверен… Думаю, что это либо президент
компании, либо один из его заместителей. У него три зама. Честно говоря,
президента я подозреваю меньше всего. Это не тот человек, который мог бы
действовать подобными методами. У него деньги, имя, репутация, и он не стал бы
рисковать, связываясь с убийцами. Один из его заместителей тоже вне игры. Это
мой старый знакомый…
– «Предают только свои», – напомнил Дронго старую
французскую пословицу.
– Знаю, – кивнул Арзуманян, – но он был на
похоронах и все время старался оказать мне поддержку. Я не верю в шекспировских
злодеев. Он бывший геолог, и мы с ним давно знаем друг друга.
– Остаются двое других.
– Вот именно. Один из них, видимо, и «заказал» меня.
Да, я в этом почти уверен. Дело в том, что я с ними серьезно поругался
незадолго до нападения, недели за две. Они вызвали меня к себе. Там были оба
вице-президента. И мы довольно крупно поспорили. Речь шла о дочерней компании,
которую они вдвоем контролируют. И которую я отказывался страховать из-за
высокого риска. В общем, мы неприятно поговорили…
– В случае вашей смерти они могли бы настоять на
страховке?
– Думаю, да. Часть акций нашей компании принадлежит
именно им. Но кто из них решился на такое? Если бы я точно знал… Хотя, может, и
кто-то другой. Я не могу брать на себя ответственность, утверждая, что знаю
заказчика.
– Кто из них вызывает у вас больше подозрений?
– Не знаю. Я много об этом думал. Но точно не знаю.
Иногда мне кажется, что я схожу с ума и становлюсь маниакально подозрительным.
Может, они вообще не имеют никакого отношения к нападению. Но тогда я не знаю,
кому и зачем могла понадобиться моя смерть. Не знаю… ничего не знаю. Но я
обязан узнать, кто это сделал.
– Вы можете дать точные данные на все руководство
нефтяной компании? Имена, фамилии, адреса?..
– Конечно, могу. Если будет нужно, я все вам
предоставлю. У них есть рекламные ролики, там все указано. Президент Семен
Флейшер, вице-президенты Денис Назаров, Вячеслав Лунько и Карен Абрамов.
Последний тот самый бывший геолог, о котором я говорил. Мы с ним знакомы много
лет, вместе учились в Москве на геологическом. Данные на каждого из них указаны
в рекламных проспектах компании.
– Пришлите мне все данные. Когда вы должны уехать в
Англию?
– Через три дня. Мы с сыном летим в Англию специальным
самолетом. Я не знаю, чем закончится операция, но если она пройдет
неудачно… – у него сорвался голос.
– Не нужно, – перебил его Дронго, – будем
надеяться на лучшее. Значит, через три дня вы уезжаете… Итак, вы уверены, что
кто-то из руководства компании «заказал» вас, поэтому решили поменять
автомобиль и взяли машину вашего соседа. За вами могут следить?
– Я проверял. Пока не следят. Наверное, думают, что я
все равно уеду в Англию. И решили пока меня не трогать. Но, на всякий случай, я
не хотел, чтобы кто-то узнал о нашей встрече. – Левон посмотрел на
фотографию, лежащую на столике, и снова помрачнел. Казалось, он почернел от
горя. Дронго знал подобные случаи, когда человек после особо тяжких нервных
потрясений, будто чернел изнутри, высыхая от горя.
Арзуманян убрал фотографию.
– Я не думал, что вы согласитесь, – тихо признался
он. – Шел к вам, как к последней надежде. Я понял бы вас, если бы вы
отказались. Помогать армянину после всего, что случилось с нашими народами…
– Если вы еще раз заговорите на эту тему, я спущу вас с
лестницы, – неожиданно сказал Дронго, – хотя мне этого очень не
хочется делать. Я помогаю человеку, а не представителю той или иной
национальности. Хватит об этом. К тому же – мы с вами земляки.
– Да, – сказал Арзуманян, – вы знаете, я ведь
знал друга вашей семьи. Николая Арташесовича Ереванцева. Мы с ним вместе росли
в Армяникенде.
Армяникендом, или армянской деревней, в Баку называли место
компактного проживания армян еще в начале двадцатого века. Человек, о котором шла
речь, действительно был близким другом семьи Дронго. Много лет его родители
дружили семьями Ереванцевых и Гольдманов. Это был тот самый Баку шестидесятых,
который по праву называли «новым Вавилоном», когда смешение народов и наций
давало изумительный эффект полифоничного, космополитичного города с
неповторимой аурой и характером. В этом городе одновременно жили Ростропович и
Ландау, Муслим Магомаев и Гарри Каспаров, десятки, сотни известных деятелей
культуры, науки и искусства. Но все это было в прошлом. После известных событий
в Баку семья Ереванцевых уехала в Чикаго. Дронго хорошо помнил супругу дядя
Коли – Ольгу Феликсовну Абиль-заде. Немного полячка, немного украинка, немного
еврейка, немного русская, она была удивительно похожа на Людмилу Гурченко. Тетя
Оля была не просто красивой женщиной, но и одним из лучших адвокатов старого
Баку. Ее первый муж был азербайджанцем, и именно от него ей досталась
азербайджанская фамилия, которую после смерти мужа она менять не стала.
– Я их помню, – сказал Дронго, – увы, Леван.
Старый мир разрушен. И наш город сильно переменился с тех пор. Кто-то уехал,
кто-то умер. А оставшиеся доживают дни, ностальгируя по прошлому. Кто мог
подумать, что все так кончится?
– У меня столько знакомых осталось в Баку, –
признался Арзуманян. – Вы знаете, мне до сих пор больно вспоминать об
этом. Сейчас я понимаю, что у нас не было шансов. Против нас было все – время,
история, глупая прогнившая власть, ее беспомощность, авантюризм местных
политиков, национализм наших дураков с обеих сторон. Я все понимаю. Но от этого
не легче. Сколько вам лет?
– Сорок два.
– Мне сорок шесть. Значит, мы с вами росли примерно в
одних условиях.
– Похоже, – печально согласился Дронго, –
давайте договоримся: вы никому не расскажете о своем визите. Ни одному человеку.
Куда вы сейчас едете?
– В больницу.
– Понятно. И еще одна просьба. Если обнаружите, что за
вами наблюдают, сразу сообщите мне. Договорились?
– Пусть только сунутся. У меня есть оружие…
– Это крайний вариант. Соберите все нужные документы, я
хочу посмотреть данные и по нефтяной компании, которая с вами работала, и по
вашей. Вы можете дать мне телефон Гордеева?
