Глава 5
Если говорить о пестроте и пахучести, то дети, конечно же, цветы жизни. Потому что пахнут табаком, духами, лаком для волос, коноплей и тысячей разных несуразностей. Потому что ежедневно пачкаются и красят волосы, жуют жвачку, чеснок и конфеты. Наконец, просто потому что разные от природы. Однако цветочной тишины от детишек вы не дождетесь. Как говорится, где сядешь, там и слезешь. И тот, кто не глохнет сразу, постепенно привыкает. Организм изобретает свои естественные беруши, которые приучают к мысли, что весь этот гундеж с визгом и полуматом, с почти рэповым припевоном «сам баран» — как раз и есть нормальный звуковой фон, милая сердцу зоопарковая тишина. И если школьные переменки созданы для того, чтобы клубить, то их школьная клумба традиций не нарушала, клубя и чадя вовсю — сигаретным дымом, разномастным говорком, анекдотами.
То есть три урока они честно отсидели от звонка до звонка, но к третьей перемене, самой длинной и потому особо приятной, начинало свербеть у всех поголовно. Ничего удивительного, что через черный ход народ потянулся на улицу. А точнее — на заветный пятачок у гаражей, расположенный в аккурат напротив глухой стены спортивного пристроя.
В незапамятные времена здесь красовалась спортплощадка, но гаражи, точно стая пираний, постепенно взяли ее в кольцо, а после сглодали до крохотной полянки. Именно на этом обглодыше, как у водопоя в жару, между учениками соблюдалось негласное перемирие. Недаром на изъеденной ржавыми оспинами спине большущего гаража кто-то намалевал надпись: «Куряги всех стран, соединяйтесь». Вот и соединялись «куряги» — старшаки, средний возраст и совсем мелкие пацанята.
Кучковались, само собой, отдельными муравейниками. Старшаки располагались на лобном месте около ржавого столба с баскетбольным кольцом наверху, «мидл классы», включая девчонок, топтались у гаражей, салажня пристраивалась, где придется, порой прячась совсем уж в тесных межгаражных закутках. Сэм со своей свитой забредал за гаражи редко, но ради первого сентября также соизволил явиться. Стоял он, конечно, чуть наособицу — в компании Митька и своих верных горилл — Макса и Алика. Насмешливо поглядывая на собравшихся, держал в зубах настоящую с золотым обрезом сигару — что характерно, не зажженную. Серега вообще никогда не видел его курящим, хотя покрасоваться с трубкой или дорогущими сигарами Сэм, безусловно, любил. Конечно, на имидж работал, козлик! И пиджачок английский чуть распахнул, чтобы все видели краешек кобуры и черную ребристую рукоять. Опять что-нибудь компактное и мощное — либо газовик, либо пневматика. Понятно, что народ глотал слюнки, — все знали: счастливцам и особо приближенным Сэм дает порой пострелять.
Неподалеку от Сэма расположилась крабовская шпана. Эти сидели, понятно, на корточках, смолили коноплю и табачок попроще. Тоже по-своему форсили, округляя рты, выдувая ровные фиолетовые кольца. Однако трещали языками меньше прочих, цепко приглядываясь к окружающим, изредка обмениваясь скупыми замечаниями. Миша Крабов, коренастый и коротко стриженный, сидел в центре, остальные вокруг — все равно как семейка маслят возле своего пахана. В другом месте подобное соседство мало кому бы понравилось, но здесь соблюдались свои неписанные правила. На пятачке можно было запускать ракеты, испытывать пугачи и смолить косяки, но только не драться. Даже борзых малолеток из первых-вторых классов, забегавших стрельнуть курева, отсюда особо не гнали. Напротив отечески поучали, угощая сигаретками полегче, советуя не вытягивать табачок до фильтра. Впрочем, иной раз давали и пинкаря, памятуя о том, что детям до восьми никотин в общем-то вреден…
— Фитюли подорожали, — делился рыночными новостями Кокер. — Конкретный такой скачок! Вся надежда теперь на Рафика.
— А чё Рафик-то?
— Он к родне летом мотался, конопли привез целый рюкзак. Своим обещал скидочку.
— Чур, я первый! — забил очередь Маратик. — Где он, кстати?
— В туалете, небось, оттягивается. Кому делиться-то охота!
— Куркуль, блин!
— Зато Кентукки сегодня добрый. Каждая вторая доза — бесплатно! Типа, первое сентября.
— А чего ему не быть добрым, у него прибыль стабильная. Уже на «феррари» прикатил! Сам сегодня видел.
— Какая модель?
— Вроде шестьсот двенадцатая.
— Да ты гонишь! Знаешь, сколько такая модель тянет? За миллион баксов!
— Ну, может, попроще что…
— Фига ли попроще? Купил и оттюнинговал под серебро. А чего? Ему Маринад каждый день бабло пачками таскает! А таких Маринадов у него, знаешь, сколько! Может, по сотне рыл в каждом районе.
— Скажешь тоже, — по сотне…
— Да какая, фиг, разница? Главное, цены у них конкретно подросли. Вспомните, сколько в прошлом году было и сколько сейчас.
— Цены вообще ползут. На хлеб, на бензин. Шнурки вон ругаются, пенсионеров жалеют.
— Чё ты хочешь, они везде ползут.
— Ты про пенсионеров? Ха!
— Я про все, дебил! Потому что, кризис, блин. Мировой. Так что если Рафик коноплей не поделится, предлагаю ему бойкот зафигачить.
— Кризис тут ни при чем. Это цыганский поселок подломили, потому и цены скакнули…
Цыпа, парнишка, у которого дяхан работал в ментуре, как всегда знал главные местные новости.
— Пять бульдозеров подогнали, погавкали в матюгальник и поперли в атаку. Еще бойцы из «Города без наркотиков» прикатили. Человек сорок — с цепями да колунами.
— И чё там, и чё? — тут же придвинулись к светочу знаний «куряги».
— Ничего. Снесли на фиг половину улицы и склад нашли. Коробки со шприцами, порошок, травку. Тут же все и спалили — в бочках из-под мазута.
— Почему в бочках-то?
— В них тяга хорошая. Наркота на раз сгорает.
— А хачики чего?
— Чего хачики? Кто надо, заранее смылся, а так стояли да галдели. Что они сделают-то? Сами виноваты — не делились с кем положено…
Краем уха Серега прислушивался к каналу «городских новостей», но особенно себя не грузил. В конце концов, он вены себе не колол и цыганский ширпотреб не скупал. Его команда — Гера, Антон и Тарасик — стояла чуть в стороне, беседуя о своем. У них и курил-то один Гера, другие просто болтали да шарили у себя в карманах, выуживая прошлогодние крошки. То есть, наверное, и ходить сюда особой нужды не было, а все равно зачем-то приходили. Вроде как на презентацию. Людей посмотреть, себя показать, поделиться последними байками. Серега успел рассказать о том, как ездил в Крым, как ходили в дом Волошина и слушали тамошнюю хозяйку — этакую гейшу-гидшу критического возраста. Скука, в общем-то, но картинки на стенах ему понравились. И ведь краски-то были пустяковые — обычная акварель, а все равно здорово. Этот Волошин крепко насобачился их рисовать! Книг на стеллажах тоже громоздилось немерено — аж до самого потолка. Но больше всего Серегу поразило то, что, по словам гейши-гидши, в царские времена на море вообще людей не было. То есть затерялась на берегу крохотная деревушка, и все. Никакой тебе толчеи, никакой грязи. Плюс дешевые персики, виноград, слива, прочая ботва. А еще песок высшего качества — практически весь из полудрагоценных камней: сердолика, агатов, хрусталя, бирюзы — все прямо под ногами, хоть заешься!
