Короче, Серега мучился. Бродил по больнице, осторожно поглаживал свои турундочки-бивни и, глядя в зеркало, с удивлением убеждался, что даже к такому жутковатому виду можно привыкнуть. Он, во всяком случае, начинал привыкать. Могла привыкнуть и она. Может, даже уже привыкла.
Нельзя сказать, чтобы Лидочка совсем не уделяла ему внимания, но все это входило в круг ее повседневных обязанностей. Раз в сутки она выдавала Сереге таблетки, утром ставила укол, вечером предлагала померить температуру. Температура у Сергея была, разумеется, повышенной, но градусник этого почему-то не показывал. Как не фиксировал и жара, раскаляющего щеки и лоб при одном только приближении Лидочки.
При этом Серега с философской отстраненностью понимал, что все происходящее — не что иное, как блажь, и свято место пусто не бывает. То есть другие, может, как-то обходятся без этого, а он не любить уже не мог. Слишком долго западал на Анжелку. Любовь стала чем-то привычным — вроде старой майки или затертых до дыр кроссовок. Не надел разок — и уже чувствуешь себя неуютно. Также получалось и здесь. Стоило образу школьной королевы затуманиться и размыться, как сознание потребовало немедленной замены. Незаменимых-то у нас нет! Вот и появилась Лидочка. С замечательной своей косой и легкими руками. А не было бы Лидочки, Серега нашел бы кого-нибудь другого. То есть, может быть, и нет, а может быть, и да. Но скорее всего — нашел бы. Или просто навоображал бы.
Короче, попахивало явной шизой и разбросанностью. Получалось, что Сереге подходила, в общем-то, любая симпатичная девчонка!
И сразу вспоминался школьный жуир и красавчик Женька — с его безвкусием и полным непониманием красоты. Стройный, кучерявый, он и телосложением напоминал Аполлона. Тоже ведь не искал, не копался! Да и зачем такому копаться? Девчонки сами прибегали и набрасывались со всех сторон. За что и почему валили иным пентюхам такие подарки, было неясно. Должно быть, еще одна ошибка природы, поскольку Женька своей внешности, конечно, не заслуживал. Потому что прогибался перед Сэмом, потому что не ввязывался в серьезные потасовки, потому что был, наконец, полным дебилом. Принцип — не иметь принципов — это было как раз про него. Соответственно, и дружил мосье Евгений с макаками вроде Гоши и Кокера. Но все равно был при этом симпатягой, чего уж там! Серега уже сейчас знал, что красавчик Женька без хлопот поступит, куда захочет. ЕГЭ там или не ЕГЭ, а сработает нормальный человеческий фактор. Придет в первый же вуз, выберет экзаменаторшу помоложе, улыбнется, и дело сделано. То есть симпатичных парней Серега перевидал за свою жизнь немало (он и себя временами считал симпатичным), но в случае с Женькой гротеск получался полным. Злые продавщицы, стоило Женьке войти в магазин, начинали приплясывать за прилавками, норовя подсунуть что получше да посвежее, старушки уступали красавчику место в транспорте, девки — те вовсе борзели, приставая прямо на улице и в метро. Даже злобная Аврора Георгиевна питала к Женечке слабость, не распекала, как прочих и, кажется, ни разу еще не ударила указкой. Великая сила — красота! Серега был уверен, что будущие Женькины супруги тоже никогда не поднимут на мужа руку. Хотя причины и поводы, наверняка, будут…
Словом, склеить Лидочку такому красавцу было бы парой пустяков, и, может, даже хорошо, что Женьки поблизости не было. Конкурентов вроде него следовало держать на дистанции. Примерно, в километр-полтора. И все же главного своего конкурента Серега бездарно проморгал и проквакал.
День клонился к вечеру и за окнами начинало смеркаться, когда Лидочка сама подошла к Сергею. Робко и как-то настороженно. Ясен пень, сердце у паренька забилось по-воробьиному. Но поинтересовалась Лидочка не погодой, не цветом Серегиных волос, а тем, кто же это приходил к нему днем. При этом смотрела она куда-то вбок и пальцами нервно теребила пуговку халата.
— А что? — глуповато переспросил Серега, хотя можно было и не спрашивать. Все было понятно, хотя принять это «понятное» мозг решительно отказывался.
Лидочка же продолжала что-то щебетать, и половину ее щебета Серега откровенно не улавливал. Должно быть, от полного расстройства. Уловил только слово: «интересный» и чуть не выпал в осадок. Поскольку слоноподобный увалень, стриженный под ноль, с приплюснутыми ушками и маленькими глазками, в самом деле показался Лидочке интересным! Это не укладывалось ни в какие рамки и расшатывало последние Серегины устои. Сейчас он даже усомнился в том, что красавчик Женька, оказавшись в больнице, сумел бы завоевать расположение Лидочки.
Короче, день получился набекрень, а жизнь в очередной раз дала трещину-затрещину. Вечером Серега даже не стал смотреть телевизор, а Жюля Верна, уже почти дочитанного, решительно отодвинул в сторону. Хорошо было бы поболтать с кем-нибудь из близких, но таковых в наличии не наблюдалось. Не было даже хомячки Соньки. Обычно, позволяя пушистому созданию бегать по рукам и груди, Серега быстро успокаивался. Короткохвостая и рыженькая, Сонька была по-настоящему симпатичным зверьком. Потешно умывалась, легко засыпала на руках и никогда не кусалась. Но главное, в отличие от Сереги, Сонька не ведала печали и сомнений, не забивала голову чепухой. Жила пусть несколько суетливо, зато бодро и весело. Если встречалось препятствие, она его преодолевала, если попадалось на дороге что-нибудь съестное, тут же набивала защечные мешки, раздуваясь порой до жутких размеров. Как с такими щеками хомяки пролазят в какие-то там норы, было совершенно неясно. Впрочем, Соньку такой пустяк совершенно не смущал. Сон, еда и вечное движение! — таков был ее девиз. Все прочее крохотному существу представлялось скучным и обременительным. А потому, решив последовать примеру питомца, Серега проглотил последние из положенных таблеток и лег спать пораньше.
Засыпая, он подвел невеселый итог: в мире все было сбалансировано, Гера уравновешивал Антона, Аврора Георгиевна — слабохарактерную Клавдию. А еще — если кто-то в Серегину жизнь приходил, кому-то поневоле приходилось исчезать. Жесткая формула работала безотказно. Ушел отец, появился отчим. И далее происходило то же самое. С кем судьба свела его в последние дни? Да сразу с двумя: с Евой и Стасом. Впору было бы радоваться, но жизнь и тут внесла коррективы. С обреченностью Нострадамуса Серега точно знал, что никогда уже ему не любить предательницу Анжелку, никогда более не гладить восхитительную косу Лидочки.
* * *
Турунды, наконец, вынули, и с самого утра нос задышал и засопел! Пусть чересчур громко, с чайниковым присвистом, но Серега был в полном восторге.
И этим же днем Антоша приволок распечатанный на принтере список. Серега давно заметил: у друга была прямо-таки мания к всевозможным таблицам, записям и подсчетам. Бухгалтерская душа! Сам он, правда, тоже любил попланировать, но его планы дальше коротеньких столбиков обычно не простирались. Сказать по правде, они и в жизни никуда не простирались. Обычно мечталось об одном, исполнялось другое, а столбики с аккуратно прописанным перечнем дел сминались в ком и выбрасывались куда подальше…
— Тарасик за нас, — докладывал Антон, заглядывая в свой список. — Однозначно. Сам подошел и сказал, что они козлы, а мы красавцы.
