А что же стриж, спросите вы?
Этот бедняга чуть не скончался от страха. Да еще его силой давления так к лобовому стеклу прижало, что он только клюв открыл, да вытаращив глаза, уставился на Краснобаева.
– Что не нравится? – не зло спросил его Иван Иванович. – Так то!
Когда самолет снова по прямой траектории полетел, стриж опомнился, обиженно крикнул и улетел. Только от страха или может от нажима силы тяжести, или еще по какой причине он все лобовое стекло залил своим склизким белым пометом.
Обгадил, так сказать. Да так обильно, что ничего разглядеть впереди возможности не стало. Отомстил он значит, Ивану Ивановичу за его глупую шутку с мертвой петлей. С тем и улетел, преподав Краснобаеву хороший урок, что нельзя птиц обижать.
Ведь они его коллеги, можно сказать. Воздушные друзья. Небесные братья.
И это в первом же полете!
Краснобаев чуть не заплакал от обиды. Мало того, что ничего не видно, так еще сейчас товарищ генерал проснется, увидит на стекле такое безобразие и такой ему нагоняй устроит! Кто знает, вдруг еще и летать запретит? Надо было срочно исправлять ситуацию.
Поставил Иван Иванович самолет на автопилот, схватил тряпку, открыл боковую форточку, высунулся чуть не наполовину и стал лобовое стекло чистить.
А это занятие не простое, особенно, когда под рукой ведра с мыльной водой нет. Он только размазал все по стеклу равномерно, так что оно все белое стало, матовое, но кое-что разглядеть все-таки было можно.
Вернулся Краснобаев на место, закрыл форточку, спрятал тряпку. И тут как раз Бочкин проснулся, смотрит на белое матовое стекло, понять ничего не может.
– Что это такое? – спрашивает.
– А это, – отвечает Краснобаев, – солнцезащитный слой новейшей разработки.
– Понятно, – кивнул Бочкин, – чтобы глаза не слепило. Так?
– Так точно!
И пришлось Краснобаеву таким хитрым способом идти на посадку, при десяти процентах видимости.
Но это даже и хорошо. Можно сказать, он сам себе учение устроил. Ведь чего только не бывает в жизни летчиков. И в бурю приходится садиться и в снегопад, когда видимость вообще нулевая. Особенно в полярных условиях. А садиться надо. Ситуация заставляет. И все тогда от мастерства пилота зависит, от его опыта и интуиции.
Совершил посадку Иван Иванович даже лучше, чем если бы стекло чистым и прозрачным было. Даже Бочкин его похвалил:
– Вот теперь отлично, Краснобаев! Сел, как на мамину кровать. Мягко, плавно, бережно. Поздравляю тебя с первым твоим полетом. Дай я тебя расцелую!
Громко расцеловал он Ивана Ивановича в обе щеки по три раза и также крепко по-генеральски обнял его своими сильными руками.
– А теперь мне пора в кабинет. Вызови мне по радио машину. Я ее у выхода буду ждать.
И пошел он к выходу, который находится в хвостовой части самолета. Только путь его лежал мимо бака для удобрений. А места между баком и бортом самолета совсем мало было. Впритык. Генерал Бочкин когда в начале рейса в кабину шел и то чуть не застрял, потому что худым его никак назвать нельзя было, а теперь после того, как все, что ему Настасья Филипповна дала, он съел, застрял по-настоящему. Никак вперед двинуться не может, а назад в кабину ему возвращаться никак нельзя.
– Краснобаев! – закричал он тогда. – Краснобаев! Иди сюда!
Подбежал к нему Иван Иванович:
– Что случилось?
– Ну-ка, помоги мне. Что-то я не пролезаю. Подтолкни меня.
Поднатужился Краснобаев и изо всех сил стал толкать Бочкина вперед. Но это не помогло. Генерал от его толчков застрял еще больше. Покраснел весь от натуги, даже задыхаться начал.
– Тяни назад! – кричит.
Стал его Краснобаев назад тянуть. Только куда там! Он генерала когда вперед толкал так крепко вбил, словно пробку в бутылку. Теперь ни вперед, ни назад. Засел генерал. Застрял так прочно, что не вытащишь.
А генерал кричит и потом обливается:
– Ой, караул! Да что же это такое делается?
Как я теперь маршалу докладывать стану. Ты же меня, Краснобаев без ножа зарезал! Что же делать теперь?
– Надо подождать, товарищ генерал, когда вы похудеете, – простодушно ответил Краснобаев.
От этого его простодушия генерал просто в ярость пришел.
– Что ты такое говоришь? – закричал он на Краснобаева. – Мне через час маршалу надо докладывать данные метеоразведки, а ты мне похудеть советуешь? Да я тебя! Кто эту чертову штуку здесь поставил? Кто, спрашиваю?
Тут и Краснобаев испугался.
– Я поставил, – залепетал он, – по вашему приказу.
– А ну быстро снимай ее обратно!
– Я, товарищ генерал, один ее не сниму, тут в одиночку, неделю работать надо. Тут только один человек снять ее быстро может.
– Кто?
– Прапорщик Окуркин.
– Окуркин? Быстро его сюда! И чтобы никто кроме него и тебя о том, что я здесь застрял, не знал! Понятно? Чтобы меня через полчаса освободили, или не видать тебе больше никогда самолета, Краснобаев!
Иван Иванович чуть в обморок не упал оттого, что услышал. Понесся он искать Окуркина и на свое счастье тут же его нашел, потому что коварный прапорщик, был неподалеку и следил за тем, что происходит в самолете. С той минуты, как он позвонил Краснобаеву по телефону, он с него глаз не спускал. Следил за каждым его шагом, все ждал, как его генерал наказывать будет.
– Окуркин, в самолет! – приказал ему Краснобаев. – Быстро!
– А что такое? – развязно спросил обескураженный прапорщик.
– Отставить вопросы! – гаркнул на него Краснобаев. – Быстро за мной!
И побежал обратно в самолет. Окуркин плюнул себе под ноги. Но делать нечего. Побежал следом.
А дальше, когда он генерала увидел, чуть не свихнулся.
– Чего смотришь? – закричал на него Бочкин. – Ты эту дрянь сюда поставил?
– Я.
– Убрать сейчас же! Если за полчаса не справишься, уволю из армии к чертовой матери, и даже твой дядя генерал Чубарик тебе не поможет.
Испугался Окуркин и стал лихорадочно работать. Вместе с Краснобаевым они мигом обратный демонтаж бака произвели. Разбирать всегда легче, чем собирать. Так что справились они не за полчаса, а за двадцать восемь минут и тридцать пять секунд.
Освободили генерала.
Бочкин быстро зарядку сделал, чтобы размять затекшее тело и побежал к машине, которая его все это время у трапа самолета ждала.
– А бак обратно установить и чтобы уже в полдень начать удобрять поля! – отдал Бочкин Краснобаеву и Окуркину приказ и уехал в штаб, чтобы доложить маршалу Штопорову данные метеоразведки.
